— Ужинать, ужинать, ребята! — напомнила мама. — Потом налюбуетесь.

Еще не кончился ужин, как неожиданно зазвонил телефон. Таня подбежала к письменному столу и взяла трубку.

— Лида? — спросила она. — Спасибо. И тебя тоже поздравляю… Скоро выйду. Жди меня в метро. У кассы…

Она с виноватым видом посмотрела на всех:

— Не знаю, что делать… Она будет ждать…

— Иди, иди, Танюша, — успокоила ее мама. — Повеселись там, потанцуй.

— Да ведь холодно, поздно, — вмешалась бабушка. — Ну куда она пойдет?

— Молодым никогда не холодно и никуда не поздно, — сказал Петр Иванович. — Я когда-то на студенческих вечеринках до утра под Новый год плясал. Идите, идите, девушка, я вам пальто подам.

И, подхватив Таню под руку, он потащил ее в переднюю.

— А мы что теперь будем делать? — спросил Миша.

— Спать, — коротко сказала бабушка.

Катя и Миша молча посмотрели на маму.

— Ну, пусть они еще десять минут потанцуют, — сказала она.

Папа завел патефон. Петр Иванович пошел танцевать с мамой, папа с Катей, а бабушка с Мишей. Но Миша сразу же наступил бабушке на мозоль, и она, охая, села на диван. Тем и кончился новогодний вечер.

Новый год начинается

И вот наступило утро первого января. Было еще совсем светло, и все в доме спали, когда Катя, стараясь никого не разбудить, на цыпочках вышла из комнаты и побежала по коридору мыться. Но Ирина Павловна все-таки услышала легкий скрип двери и осторожные шаги дочки.

— Это ты, Катюша? — негромко окликнула она.

— Я, мамочка, — шепотом ответила Катя. — Ты не беспокойся. Спи. Я все сама.

Но когда Катя оделась и причесалась, на скатерти уже дымился горячий кофейник, и мама, сидя у стола, приготовляла ей бутерброды в дорогу. Накормив Катю, она так закутала ее теплым шерстяным платком поверх мехового капора, что поцеловать дочку на прощанье ей удалось только в кончик задорного, чуть вздернутого носа.

— Веселись там, — говорила Ирина Павловна шепотом, осторожно снимая дверную цепочку и стараясь не скрипнуть дверью, — но смотри, будь умницей.

И мама, выйдя на лестницу, чуть не в десятый раз перечислила все, чего Катя не должна делать: не выходить на станциях, не сидеть на сквозняке, не отходить от Анны Сергеевны, не терять варежки и так далее, и так далее. И Катя в десятый раз дала «честное пионерское», что не простудится, не заблудится и ничего не потеряет.

На улице было мало народу. Видно, москвичи, встречавшие Новый год, еще не успели выспаться. Редкие прохожие торопливо шли по бульвару с поднятыми воротниками. Эти, видно, и не ложились вовсе и теперь торопились домой, чтобы подремать хоть часок.

Крепкий, плотный, схваченный морозом снег легонько поскрипывал у Кати под ногами. Кое-где поблескивали темные наледи, и Катя невольно вспомнила про свои новые коньки. Тяжелые, блестящие, немножко тупоносые, они лежат в углу комнаты на скамеечке, завернутые в голубую бумагу, и ждут, когда Катя обновит их. Завтра! Завтра же вместе с Таней они непременно пойдут на каток. Ну а сегодня?

Сегодня она поедет в поезде куда-то далеко, в новый, незнакомый город, увидит незнакомые улицы, незнакомые дома, новых людей… От этих мыслей Кате стало еще веселей, она даже слегка подпрыгнула от радости и бегом побежала к школе. Ей было жарко, и морозный ветерок приятно холодил щеки.

В вестибюле школы пахло елью и смолой, так же как и дома. Еще вчера огромная елка стояла здесь, в углу, а потом ее унесли в зал.

Катя увидела своих подруг, закутанных так же, как и она.

— Катенька, наконец-то! — обрадовалась Аня. — А я уже боялась, что ты не придешь.

— Ну вот еще! Я же сказала, что приду.

Аня Лебедева и другие девочки были сегодня похожи на кульки — их даже трудно было сразу узнать.

Оля Егорова, тоже в платке и валенках, держала в руках книжечку и что-то записывала.

— Снегирь прилетел! — весело закричала Ира Ладыгина. — Оля, запиши — нас уже семь! — И она добавила с улыбкой: — Оля всех нас записывает, чтобы мы не потерялись. Подумаешь — маленькие!

— А бывает, что большие хуже маленьких, — сказала Настя, обидевшись за старшую сестру. — Такую, как ты, Ирина, не мешало бы за руку вести всю дорогу.

— За меня не беспокойся, — отрезала Ира. — Я-то уж нигде не пропаду.

— Ну ладно, девочки, — остановила их Оля. — Не ссорьтесь.

Катя оглядывалась вокруг.

— А почему нас так мало? — спросила она. — И Анны Сергеевны еще нет… И Наташи. А Стеллу, наверно, не пустили?

— Ее никогда никуда не пускают, — сказала Лена.

Как раз в эту минуту входная дверь открылась, и вошли Анна Сергеевна, Стелла и еще какая-то незнакомая женщина в меховой, немного потертой шубе и в вязаном платке поверх низко надвинутой на лоб барашковой шапочки. Женщина крепко держала Стеллу за руку.

— Это Стеллина мама, — шепотом сказала Лена Ипполитова и толкнула Катю в бок. — Здравствуйте, Антонина Степановна!

— Здравствуй, Леночка! — ответила Стеллина мама. — Ты тоже едешь? Не боишься мороза?

— Нет, — сказала Лена. — Мама меня так закутала!..

Девочки между тем окружили Анну Сергеевну.

— С Новым годом, Анна Сергеевна! А мы на поезд не опоздаем?

— С Новым годом, с Новым годом! Не опоздаем, — ответила Анна Сергеевна, снимая очки и протирая их платочком. — Ну, сколько же вас собралось?

— Всего семь, — ответила Оля и поправилась: — Со Стеллой уже восемь… И я — девятая. А как же быть с остальными?

— Ну что ж, — сказала Анна Сергеевна, — поедем без них. Видно, остальных не пустили из-за мороза.

— Вот видишь, Стелла, — с укором проговорила ее мама. — Не пустили! А ты меня уверяла, что едут все. Идем-ка лучше домой!

— Ой, что ты, мамочка! Честное слово, со мной ничего не случится.

— Но ведь семнадцать градусов! — сказала Антонина Степановна. — А к вечеру будут все двадцать пять.

— В вагоне прекрасно топят, — успокоительно сказала Анна Сергеевна.

Стеллина мама с сомнением покачала головой:

— Не знаю, не знаю… По-моему, разумнее было бы вернуться. Ну да если тебе так уж хочется, Стелла, поедем, пожалуй.

Стелла испуганно посмотрела на мать.

— «Поедем», мамочка? — переспросила она негромко. — Разве ты тоже?..

— А что же делать? Не могу же я пустить тебя одну в такой мороз!

— Да ведь не одна же я поеду! — сердито и жалобно проговорила Стелла. — Ты посмотри, сколько нас! И Анна Сергеевна с нами, и Оля!..

— У Анны Сергеевны не двадцать пар глаз, а только одна. А Оля такая же девочка, как ты. За ней самой смотреть надо.