Нас посадили в купейный вагон. В нашем купе оказались двое молодых ребят из Ростовской области: один – коренастый и флегматичный, с настоящими гусарскими усами и на вид явно казацкого рода, другой – постоянно взвинченный сухощавый парень характерного еврейского типа, но уверенно утверждавший, что он тоже из казацкой семьи. Кстати, несколько лет спустя после этой поездки я увидел по телевизору этого шустрого казачка уже в полной казацкой форме среди членов какого-то казацкого штаба, где он вёл себя довольно уверенно, по-хозяйски. Третьим же был мой земляк из Владивостока капитан второго ранга Стародуб – заместитель редактора газеты Тихоокеанского флота «Боевая вахта» и несколько постарше меня по возрасту. Кроме нас двоих, из Приморья в группе не оказалось больше никого. Мы быстро перезнакомились, ребята оказались довольно достойными, а в дальнейшем мы и сдружились с ними, поскольку нас в Варне и поселили в одном четырёхместном номере на целый месяц.

Когда наш поезд въехал уже в Украину, меня прямо-таки поразила перемена в ландшафте за окном: после наших убогих и каких-то просто однообразно серых российских сельских изб побежали нарядные беленькие украинские хатки, утопающие в садах. Невольно подумалось, что живём-то вроде бы в одной большой и неожиданно обнищавшей стране, а вот житейский бытовой антураж поразительно разный. И тут же вспомнилась мне молодая супружеская пара с маленькой девчушкой лет пяти-шести на руках, с которой я накануне познакомился в загородной гостинице за вечерним чаем. Они тоже ехали в Варну по путёвке Союза журналистов СССР, хотя журналистом был только муж. Меня тогда это обстоятельство несколько удивило, признаюсь, поскольку семейным парам обычно путёвки не давали – по крайней мере, я даже не помню, чтобы такое случалось. Девчушка у них затемпературила, а у меня были с собой маленький кипятильник, хороший байховый чай и объёмный флакон спиртовой настойки с нашим дальневосточным элеутерококком. Я угостил их, и мы разговорились. Приехали они из Днепропетровска через Киев в Москву, чтобы там сесть в наш общий поезд. А второе, что меня просто поразило, это тема разговора, который завёл глава семьи, когда женщина пошла укладывать спать порозовевшую после чая дочурку. Он говорил о том, что наравне с газетным делом успешно занимается выгодным бизнесом – в сёлах скупает подешевле засоленные говяжьи шкуры, а потом оптом и уже совсем по другой цене перепродаёт кожевенным компаниям. Между прочим, и мне предложил разведать, можно ли этот бизнес развернуть и на Дальнем Востоке. Я никогда у себя на Востоке этим не интересовался, да и вообще у нас в крае тогда ещё как-то журналисты-штатники не путали божий дар с горчицей. А когда увидел мелькавшие за окном вагона вылизанные до блеска украинские сёла, невольно вспомнил этого моего нового знакомого и почему-то подумал: да, ребята, на ходу подмётки рвёте, мы, мол, за всю советскую страну там радеем, а вы тут свою личную жизнь таким вот способом улучшаете.

А потом картина снова в корне изменилась. Так, на остановках поезда в Молдавии вагоны начали облеплять шумные и неопрятные цыганята, прося каких-либо подачек. Ещё круче стало в Румынии: толпы такой же назойливой детворы готовы были прямо в открытые окна вагонов влезть, протягивали руки и уже не просили, а требовали хоть монетку или просто кусок хлеба. При виде такой картины мне просто становилось не по себе.

Дунай наш фирменный поезд пересёк к городу Русе, стоящему на болгарской стороне. Там снова был таможенный контроль, по правде сказать, чисто символический. Потом нас накормили в ресторане при вокзале не то завтраком, не то обедом, усадили в комфортабельные автобусы дальнего следования, и мы покатили уже по Болгарии почти прямо на восток к берегу Чёрного моря, восхищаясь отличным асфальтом широких дорог, обилием красочных иномарок, в том числе японских, и красивыми ландшафтами за окном. А ужинали мы уже в гостеприимной Варне.

Как мы сразу узнали, наш заезд оказался последним, а после него отель становился на капитальный ремонт и переходил на рыночную основу работы. Может быть, по этой причине нас встретили по-праздничному: ужин был отменный, на каждом столике на четыре посадочных места стояли по две бутылки красного болгарского вина, а между столиками танцевали и пели зажигательные болгарские песни парни и девчата в нарядных национальных костюмах какого-то молодёжного ансамбля. Поселили нас в комнатах по четыре человека, с душем и туалетом. Каждый день приходила убирать комнату смуглолицая улыбчивая болгарка. Она не говорила по-русски, но всё понимала из наших разговоров с нею. Или делала вид, что понимает. Через неё мы, по крайней мере, сразу же выгодно сбыли привезённые с собой для продажи банки индийского кофе и другие деликатесные продукты и хорошо пополнили свой бюджет. Но однажды произошёл такой занимательный случай. Она в очередной раз перемыла и протёрла наши личные кружки, которые мы привезли с собой, чтобы по вечерам перед сном попить чая, и одну из них долго и с интересом рассматривала. Это была моя большая домашняя кружка, расписанная роскошными розами. Девушка что-то спросила у меня, и мне показалось, что она спрашивала, моя ли это кружка. Я по инерции кивнул головой, а она вдруг радостно ахнула, прижала кружку к груди, ещё что-то с явной благодарностью пробормотала мне в ответ, повернулась и выбежала из комнаты, оставив меня с открытым ртом. Ребята дружно рассмеялись, и я понял, что только что свою кружку подарил нашей горничной.

Была середина октября, но солнце болгарское грело ещё хорошо, песок на пляже горячий, вода тёплая, море спокойное, и мы практически все эти благостные дни проводили на пляже. Мой земляк из «Боевой вахты» оказался заядлым рыбаком, я тоже любил это дело, и мы оба, загорая после купания, с интересом наблюдали за местными рыболовами, которые в сторонке от нашей шумной компании ловили на спиннинги каких-то небольших рыбёшек. Подошли к ним раз, познакомились, они показали свой улов, сказали, как по-болгарски называется рыба, похожая на мелкую кефаль. Эта рыба у нас на юге Дальнего Востока тоже есть, только гораздо крупнее. Нам с кавторангом захотелось попробовать местную рыбёшку в жареном виде. Оказалось, что рыбаки не зря здесь сидели: всю пойманную рыбу сдавали в маленькие кафешки в двух шагах от пляжа. Мы зашли в одну из них, и нам тут же на наших глазах обжарили несколько рыбёшек. Мы попробовали и дружно пришли к выводу, что эта местная морская мелочь просто не идёт ни в какое сравнение с нашей дальневосточной корюшкой или зимней навагой. А через несколько дней нас постигло ещё одно разочарование: выбравшись