— Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь знал… — засомневался Артемий Иванович.

— А никто и знать не будет. Я лодочку прямо тут в ящичек запакую, у меня есть даже дубовый, в нем из Англии еще в тридцать втором паровую машину для парохода «Успешный» доставили. Формальности все справим, оформим, как резервуар особой прочности для паровой машины, опечатаем, и в таком виде можно везти хоть в Лондон, хоть в Марсель, хоть в Александрию. А вечером, как туман сгустеет, мы вашу лодочку на катере к «Трувору» прямо в ящике отбуксируем да стрелой на борт и поднимем. В Одессе ее перегрузят, куда следует, и можно дальше ехать.

— А я в этом ящике поехать могу? — спросил Владимиров.

— Нет, сударь, этого совсем не возможно, — отказал старик. — Вам надо взять билеты в конторе Российского общества страхования и транспортирования кладей на пристани в Южной бухте или в городской конторе на Нахимовском проспекте в доме Мазурова. А потом хоть на якоре верхом езжайте.

21 октября, вторник

Пакгаузный надзиратель Георгий Константинович Рылло, несмотря на свою скромную должность, имел обширные связи во всех русских черноморских портах. Даже если в Одесском порту требовалось заменить какую-нибудь изношенную деталь на пароходе или ином судне, а таковой вдруг не оказывалось, капитан над Одесским практическим портом барон Бистром или его помощники Телегин и Перелешин посылали в Севастополь какого-нибудь человека, которым чаще всего оказывался делопроизводитель Лащинский, и ближайшим же обратным пароходом такая деталь доставлялась. Взамен начальство сквозь пальцы смотрело на некоторые грешки Георгия Константиновича, такие как провоз неоформленных грузов или продажа никому не нужного лома частным лицам.

Именно таким неоформленным грузом и была доставленная в Одессу «Трувором» вместе с новым владельцем подводная лодка. За небольшую мзду Лащинский, к которому по совету интенданта Рылло обратился Артемий Иванович, лодка была сгружена на берег, и вместе с деревянным ящиком, в который была упакована, нашла временный приют среди тюков с египетским хлопком.

Не решившись более поселяться в гостинице «Лондонская», Владимиров нашел себе пристанище у шумной многодетной рыбачки, сдавшей ему одну комнату в своем доме на Карантинной. После севастопольского «Гранд-отеля» на Екатерининской улице близ агентства РОПиТ, где номер на ночь стоил десять рублей, рыбачья лачуга казалась Артемию Ивановичу разве что не хлевом, но зато здесь Владимиров чествовал себя в безопасности от возможных кредиторов. К вечеру подул сильный юго-восточный ветер, к ночи превратившийся в настоящую бурю, и Артемий Иванович пал жертвой сильнейшего приступа морской болезни, случившейся с ним от одной мысли, что отправься он из Севастополя на день позже, и шторм застиг бы его в море. Преодолевая тошноту, Владимиров вышел на улицу и под проливным дождем пошел к морю. Здесь ему стало еще хуже. Огромные волны накатывали на берег, заливая брекватер и набережную и обдавая палубы стоящих в порту пароходов, которые высоко взлетали на волнах и бились о гранитную набережную. Вдоль всего берега стояли портовые стражники, следившие за сигналами пароходов в открытом море. Морская болезнь взяла свое, но после рвоты Артемию Ивановичу полегчало и он поспешил домой из-под ледяного дождя обратно в теплую постель.

Весь следующий день свирепствовал северный ветер, пароходы не выходили, а портовая полиция с подзорными трубами следила за возможными сигналами бедствия на море. Последовав примеру пароходов, Артемий Иванович тоже никуда не выходил, день деньской распивая с хозяйкой чаи. В четверг к утру буря наконец стихла, зато на улицы Одессы выпал снег. Всю одежду Артемия Ивановича составлял только его пиджак, и Владимиров совсем затосковал, глядя на побелевшие тротуары. Ему захотелось в теплые края, поэтому, одолжив у рыбачки армячок, принадлежавший служившему когда-то в доме кухонному мужичку, он отправился в агентство РОПиТ в Карантинной гавани, чтобы выяснить, когда же отбудет ближайший пароход на Александрию. Оказалось, что он едва не опоздал: пароход «Россия» отходил из Одессы александрийским рейсом через два дня. Предполагалось, что если позволит погода, он выйдет из Карантинной гавани в субботу в четыре часа пополудни, погрузив перед этим на борт пятнадцать машинных частей для доставки их на «Память Азова» в Порт-Саид, которые должны будут прибыть в Одессу по железной дороге утром в день отправления. Явившись к Лащинскому, Владимиров известил его, что желает вместе с грузом отбыть на «России» и после подсовывания под тяжелое пресс-папье соответствующей мзды дело было улажено.

Теперь Артемию Ивановичу оставалось незаметно миновать границы империи, а там по пути сойти с парохода и на каком-нибудь другом добраться до Венеции, где его должен был ждать Фаберовский. Но прежде следовало посетить почту и получить корреспонденцию от поляка, чтобы узнать точное место и время встречи.

— Тут на мое имя должна поступить заказная корреспонденция, — заявил он почтовому служащему, явившись на почту слегка навеселе, потому что не удержался и посетил несколько попутных кабаков.

Серьезный служащий раскрыл гроссбух и вопросительно посмотрел на Артемия Ивановича.

— Что-то не так? — спросил Владимиров и смущенно принялся застегивать штаны.

— Фамилия?

— Чья? Моя, что ли? Владимиров.

Служащий долго рылся в гроссбухе, потом сказал:

— На ваше имя ничего не поступало. Можете сами убедиться.

Артемий Иванович нацепил пенсне и в свою очередь пролистал весь гроссбух от начала до конца. Фамилии «Владимиров» в нем не было.

— Но как же я в Венецию поеду?! — возмутился Артемий Иванович. — Ищите, должна быть.

— Но вы же сами видели, что фамилии «Владимиров» здесь нет! — хлопнул по гроссбуху почтовый служащий.

— Так ее там и не должно быть! Я по паспорту Гурин.

Сидевший в уголке невзрачный человек в котелке заинтересованно поднял голову.

— А вы чего на меня уставились?! — набросился на него Владимиров. — У вас самого, небось, другая фамилия! А ну-ка, покажите мне ваш паспорт!

— Да я чиновник Одесского охранного отделения! — вскочил человек.

— Испугал ежа голой задницей. Я у самого Рачковского в заграничной агентуре служил. Я и теперь секретную миссию исполняю, а не штаны по почтам просиживаю.

— Господин Гурин, — окликнул разошедшегося Владимирова почтовый служащий. — Но и на Гурина нет никакой корреспонденции!

— Дурак! Для конспирации вся корреспонденция адресуется на фамилию Кузнецов. Это у меня любовница в Англии была с такой фамилией. И побыстрей ищи! У меня в субботу пароход в Александрию уходит, а я до сих по не знаю, где мне с моим агентом встречаться.

— Сударь, сударь, нельзя ли побыстрее, — забеспокоился какой-то чиновник.

— Молчать! — рявкнул Владимиров и оглядел очередь, выстроившуюся позади него. Под этим мутным бычьим взглядом самые робкие попятились, а человек в котелке надвинул котелок на глаза.