Брякнула на стол свой мешочек бархатный, порылась в нем и протягивает мне… ну, конфету, наверное.

Размером чуть меньше грецкого ореха и будто шоколадом обмазана.

— Вот, — говорит. — Проглотишь — и можешь хоть к Верховному Жрецу на прием идти.

Колька на эту «конфету» уставился, как на орден Красного Знамени.

— Слышал я… — хрипло так говорит, — про эти пилюли волшебные, вот только видеть не доводилось. Подфартило тебе, Серега. Это ж эк… эк…

— Эквивалент.

— …во, это самое пяти ведер рассола.

— Так что, — добавляет рыжая, — пей спокойно, Малахов.

Я только зубами скрипнул.

— Ну смотрите, — говорю. — Под вашу ответственность.

Отдал Кольке кружку, тот ею зачерпнул, вернул мне. Я в нее носом ткнулся — пахнет просто потрясающе. Я, конечно, всяких там знаменитых французских и прочих вин не пробовал, но сильно подозреваю, что по сравнению с этим они ну са-авсем не играют — так, наливка домашняя.

Рязань встал, кружку торжественно так на уровень глаз поднял.

— Я, — говорит, — никогда не умел длинных и правильных тостов произносить. Поэтому, давайте просто — за встречу!

И к кружке присосался. Ну и остальные… не отстали.

Первые пару глотков я еще осторожничал. Кто его, думаю, знает, во что это вино за лешую уйму лет перебродило? Пахнет-то хорошо, а на вкус?

Вкус у него был — непередаваемый. Кажется, именно это вот ощущение букетом и называют. Не получается его словами описать, у меня, по крайней мере. Это… ну, как рассвет в летнем лесу пытаться описать… гармоничная какофония, вот.

В общем, глотнул я, прислушался, как это вино масляно по горлу вниз катится, как в желудке оказывается — и сразу по телу волна пошла, не тепла, как от спирта, а мягкости эдакой, довольства, словно котяру сливками накормили. Остаток кружки уже залпом выдул. И все.

Коварнейшая штука это вино, доложу я вам. Так внезапно в голову ударило — вроде бы только вот сидел себе, все в порядке — и вдруг, раз, обрыв и дальше уже только рваная кинохроника пошла.

Первым все-таки, по-моему, Николая развезло. По крайней мере, больше всего мне запомнилось, как он своими здешними подвигами хвастался.

— …а на поляне трое орков со «шмайссерами». Сидят и тушенку лендлизовскую из банок выковыривают. Ну, тут уж я озверел. «Я есть темный эльф! — ору. — Нихт шиссен», а сам потихоньку кольцо из гранаты за спиной выдергиваю.

…с дубиной против саперной лопатки. Я с ней на эсэсовцев ходил, а тут тролль. Подумаешь…

Это тоже Колька. Потом, по-моему, Елика что-то втолковать пыталась, причем лично мне.

— …и з-запомни, Сергей, пытаться заставить дракона сделать что-нибудь — это один из способов самоубийства, причем не самый приятный.

— Ну, думаю, теперь-то уж точно в Наульмире гробы подорожают.

Это опять Рязань встрял. И следующая фраза тоже его была.

— Огров там — чуть ли не под каждым кустом. Так что я в те места без «ПТР» не ходок.

А вот дальше уже меня нести начало. А вот что именно я там плел — в упор не помню. Может, оно и к лучшему — не так стыдно.

— Привет, уроды, говорю им. У меня для вас новость, только вот не знаю, насколько приятная. Я вас сейчас убивать буду.

Вот это моя была. И следующие две тоже.

— Ну ладно. Не хотите по-хорошему — умрите геройски.

— Вот так и стою — я с автоматом, да смерть с косой.

— …и когда Сергей вел нас…

Так, а вот это уже рыжая пошла. И главное, имя мое нежно так произносит, напевно. Звучит почти как Сереженька…

— …и когда дракон ринулся прямо на нас…

Все, думаю, сейчас у меня уши начнут в трубочку сворачиваться. А затем вспыхнут и прогорят, и только пепел осыплется.

Потом опять Елика что-то мне втолковывать пыталась. Про гномов. Нет, не про гномов. И не про этих… ну, который зеленый, который еще от насморка скопытился… гоблин, вот. Черт, как же она их обзывала-то? Гниль? Гноль? Не помню. Ну и ладно.

А голова тяжелая — спасу нет. Словно не мозги, а свинец в черепушке бултыхается. Хотя… проку сейчас от тех мозгов.

В общем, не выдержал я. Голову уронил, хорошо еще, что на руки, а не прямо на столешницу. Стук бы вышел знатный — дубом об дуб. Лежу, правым глазом за остальными наблюдаю — хорошо.

Как у меня во рту конфета оказалась — тоже не помню. Но раскусить я ее раскусил. Не знаю, как там насчет пяти ведер рассола, но стокилограммовой фугаске эта конфетка точно была эквивалентна. Весь алкоголь — как взрывной волной вымело. Правда, скрутило при этом так, словно его из меня, как из белья стираного, выжимали.

Длилось это секунду, не больше, а потом я очнулся — сижу за столом, глаза стеклянные, челюсть отвисшая, по лицу пот холодный ручьями стекает и трезвый, как стеклышко, — красота.

Попробовал Николая за воротник поднять — куда там. Тут тягач нужен, да и не всякий подойдет.

Рыжей за столом и вовсе не наблюдалось. Я вокруг обошел, гляжу — а она на скамейке уютно так расположилась, ножки в бронесапожках поджала — чистый ангелочек с фрицевских открыток, жаль только, шлем с крылышками сняла.

Зато Елика сидит почти что прямо и без всякой посторонней помощи. Вот только взгляд абсолютно остекленевший — и зевает поминутно.

Я для пробы у нее перед носом ладонью помахал — круглый ноль. Попробовал ее за плечо потрогать, и тут она мне как вцепится в руку… хорошо еще, что я прием этот, спасибо капитану нашему, знаю, так что от второй ее руки увернулся. А то ведь перелом локтевого сустава — штука паршивая и пределом моих мечтаний на данный исторический момент отнюдь не являющаяся.

Пальчики, однако, у этой магички… ну и реакция тоже ничего.

— Не надо, — говорит она, — меня так трогать.

— Больше не буду, — обещаю. — Я вообще просто попрощаться хотел… хоть с кем-нибудь. И… ты сможешь эту парочку потом утащить?

— З-запросто, — а язык у нее все-таки заплетается. — Б-берем левитирующее з-заклинание…

— Знаешь, — говорю, — давай без технических подробностей.

— В-вытащу я их, не волнуйся. — Елика голову в мою сторону чуть повернула, взгляд… как же это… а, сфокусировала. — Запей.

— Что?

— Пилюлю. Запей.

Был бы тут еще воды стакан. Ладно, думаю, уж от пары-то глотков я обратно не окосею. Тем более что по рекомендации, можно сказать, лечащего врача.

Взял свою кружку, тяну — не идет. Сильнее тяну — не идет. Словно у нее донце к столешнице электросваркой приварили. Донце глиняной кружки к деревянному столу! Приехали, называется. Хватай мешки — вокзал отходит!