Ступая по рыхлой пыли, выхожу на грунтовку меж сосен, которая нас сюда привела, и рву по ней футов сто, затем перехожу на размеренный бег и наконец останавливаюсь. Так лучше. Нигде ни звука. Дорогу тоже пятнает иней, но он уже тает, и дорога влажнеет и темнеет там, куда достают лучи. Такие белые, кружевные и нетронутые пятна инея. И на деревьях. Я тихо возвращаюсь обратно – словно боюсь потревожить восход. Ощущение ранней осени.

Крис еще спит, и мы не сможем никуда ехать, пока не прогреется воздух. Самое время подрегулировать мотоцикл. Я поворачиваю ручку на боковой крышке над воздушным фильтром и достаю из-под фильтра изношенный и грязный сверток с дорожным инструментом. Руки у меня не гнутся от холода, тыльные стороны в морщинах. Хотя морщины не от мороза. В сорок это признак близкой старости. Укладываю сверток на сиденье, разворачиваю… вот они все… как со старыми друзьями встречаешься.

Я слышу Криса, бросаю взгляд через сиденье: он шевелится, но не встает. Наверное, просто ворочается во сне. Немного погодя солнце согревается, и руки у меня уже не так коченеют.

Я собирался поговорить о народной мудрости при ремонте мотоцикла – о сотнях полезных вещей, которые узнаешь по мере продвижения: они обогащают то, что делаешь, не только практически, но и эстетически. Вроде бы тривиально, однако кто бы говорил.

Но, по-моему, лучше свернуть в другую сторону и закончить историю о нем. Я же так и не дорассказал – думал, не надо. А теперь самое время закончить, пока время еще есть.

Гаечные ключи такие холодные, что больно рукам. Но это хорошая боль. Настоящая, не воображаемая, и она – вот, бесспорно ощущается в руках.

…Идешь по тропе и замечаешь, что от нее отходит другая тропа – под углом, скажем, 30 градусов, немного дальше с той же стороны – еще одна, под более широким углом, скажем, 45 градусов, а еще дальше – третья, под прямым углом. И начинаешь понимать: где-то есть некая точка, куда ведут все эти тропы; возможно, многие решили, что туда имеет смысл сходить; и ты из простого любопытства сам себя спрашиваешь, не пойти ли и тебе.

В погоне за понятием Качества Федр раз за разом примечал тропинки, уводившие куда-то вбок от его пути. Федр считал, будто ему уже известна та общая идея, к которой все они вели – к Древней Греции, – но теперь засомневался, не проглядел ли чего.

Сара заходила к нему с лейкой и заразила мыслью о Качестве уже давным-давно, но лишь теперь он наконец спросил, где в английской литературе обучали Качеству как предмету.

– Батюшки, да не знаю я – я же не английский преподаю, – отвечала та. – Я преподаю классику. Моя область – греческий.

– А качество входит в греческую мысль? – спросил он.

– Качество – это вся греческая мысль, – сказала она, и Федр задумался. Иногда в ее манерах пожилой дамы сквозил некий тайный умысел, словно она, эдакий дельфийский оракул, имела в виду что-то еще; наверняка, впрочем, никогда не скажешь.

Древняя Греция. Странно, что для них Качество – все целиком; сегодня даже помыслить чудно́, будто Качество реально. Что за незримые перемены случились за это время?

На вторую тропу к Древней Греции Федра навело такое: этот вопрос, «Что есть Качество?», вдруг вторгся в систематическую философию. Федр считал, что уже покончил с этой темой. А «Качество» открыло ее вновь.

Систематическую философию изобрели греки. Тем самым они поставили на ней свою несмываемую печать. Хорошо подкрепляется утверждение Уайтхеда, что вся философия – лишь «примечание к Платону»[33]. Должна же была где-то начаться вся эта неразбериха с реальностью Качества.

Третья тропа возникла, когда Федр решил тронуться из Бозмена к докторской степени по философии – степень была необходима, чтобы дальше преподавать в Университете. Он хотел глубже исследовать значения Качества, – то, что начал на уроках. Но где? И в какой области?

Ясно, что понятия «Качество» нет ни в одной дисциплине, если эта дисциплина не философия. А по своему опыту с философией Федр знал, что дальнейшие изыскания вряд ли откроют ему что-нибудь новое касаемо очевидно мистического понятия в творческом письме.

Все яснее становилось, что, возможно, попросту нет нигде такой программы, в которой можно изучать Качество на тех условиях, что он выработал сам. Качество лежало не только вне академических дисциплин – оно было вне досягаемости методов всего Храма Разума. Вот так Университет это будет, где согласятся принять докторскую диссертацию, в которой соискатель отказывается определить основное понятие.

Федр долго рылся в каталогах, пока не обнаружил то, на что надеялся. Все-таки один такой университет был – Чикагский; там существовала междисциплинарная программа «Анализ идей и изучение методов». В экзаменационную комиссию входили профессора английской филологии, философии, китайской филологии и Председатель – профессор древнегреческой филологии. Колокол ударил, это все и решило.

С машиной вроде покончено, только масло поменять. Бужу Криса, все складываем и едем. Он еще сонный, но холодный ветер на дороге освежает его.

Дорога, обсаженная соснами, забирает выше; движение сегодня не особо сильное. Валуны между сосен – темные, вулканические. Это мы что ж, в вулканической пыли спали? А вулканическая пыль вообще бывает? Крис говорит, что хочет есть; я тоже.

В Ла-Пайне останавливаемся. Прошу Криса заказать мне на завтрак яичницу с ветчиной, а я пока на улице сменю масло.

На заправке у ресторана беру кварту масла и на гравии заднего двора вытаскиваю пробку, сливаю масло, ставлю пробку на место и заливаю новое; когда заканчиваю, новое масло на щупе сверкает под солнцем ясно и бесцветно, почти как вода. Ах!

Кладу на место разводной ключ, захожу в ресторан и вижу Криса; на столе мой завтрак. Иду в умывальную, привожу себя в порядок и возвращаюсь.

– Я есть хочу! – говорит Крис.

– Была холодная ночь, – отвечаю я, – и мы сожгли много энергии, только чтобы остаться в живых.

Яичница хороша. Ветчина тоже. Крис вспоминает про мой сон, про то, как он испугался, – и с темой завязано. Похоже, хочет что-то спросить, раздумывает, потом смотрит в окно на сосны, а потом все-таки спрашивает:

– Папа?

– Что?

– Зачем мы это делаем?

– Что?

– Все время едем?

– Просто страну посмотреть… каникулы.

Ответ его, видимо, не удовлетворяет. Но он вряд ли сознает, что в нем не так.