Ольга от кого-то услышала, что вернулся Василий, и сразу пришла узнать, что и как. Собрались Черножуковы в одной хате, закрылись от посторонних, завесили окна.

– Туда шел один, – начал длинный рассказ Василий. – Еще пока встречались сёла, то как-то веселее было, а как видел вывешенный черный флаг, жутко становилось. Нигде ни человека, ни собаки, ни кошки, будто невидимая сила налетела на село и все живое оттуда забрала.

– Так оно и есть, – грустно сказала Ольга.

– А в одном селе, где уже не осталось людей и вывесили черный флаг, заметил человеческую фигуру. Подумал, что поспешили нацепить флаг, потому что есть еще живой человек. Подошел ближе, окликнул его, а мужчина как стоял под деревом, так и стоит. Подхожу ближе, а он висит мертвый на веревке.

– Забыли, что ли, отвезти на кладбище? – опять Ольга.

– Кто знает, – развел руками Василий. – Может, и забыли. – Василий помолчал, дождавшись внимания, продолжил: – А уже ближе к Лисичанску путников стало больше. И откуда только не было людей! Прибывали с надеждой и с Киевщины, и с Полтавщины, и даже с Винниччины!

– Выходит, и там не сладко, – сказал Павел Серафимович.

– Вблизи вокзала, по Лисичанску, на самом вокзале, на платформе – везде ходят люди с вещами за плечами. Некоторые еще ничего себе, другие – ободранные, черные, грязные, в одних лохмотьях. Глянешь на них и удивляешься: как в таких телах еще душа держится? Ей-богу, как привидения, как призраки! Так это те, кто смог с левого берега Северского Донца перебраться на правый.

– Почему не все смогли перебраться? – поинтересовалась Варя.

– Потому что Лисичанск на правом берегу Донца, а берег высокий, не найдешь пологого места. А люди идут какие? Едва живые, обессиленные, отощавшие. По высокому правому берегу тянутся железнодорожные пути, поэтому кое-кто там и нашел свою смерть.

– Попали под поезд? – спросила Варя.

– Да нет! Умирали, еще не взобравшись на гору. Вдоль железнодорожного полотна их столько умерло! Но большая часть остается лежать на тех склонах, между деревьями. Единицы лишь выбирались наверх, но и там не лучше. На вокзале народу – негде курице клюнуть. Между живыми лежат мертвые, и никому нет до них дела, всем безразлично. Кто просит милостыню, того гоняет милиция. Да и кому подавать? Все голодные и ко всему безразличные. Железнодорожники пускают за плату ночевать людей в свои сараи, но разве же все поместятся?! Милиция ходит, прогоняет людей с вокзала, снимает с товарных поездов и выгоняет прочь. Люди уходят и опять возвращаются. А еще больше, скажу я вам, – он понизил голос, – милиция гоняет местных рабочих.

– А их за что? – так же тихо спросил Павел Серафимович.

– Чтобы не видели, сколько там тел на вокзале и сколько мертвых вытаскивают из вагонов, – пояснил Василий. – Чтобы потом не рассказывали людям. Запрещено говорить о голоде.

– Вымирают целые села – и запрещено, – констатировал Павел Серафимович.

– Об устройстве на работу на шахты не может быть и речи.

– Я предупреждал, – не забыл напомнить зятю Черножуков.

– Подружился с Гришкой из России.

– Разве и там уже голодно? – поинтересовался тесть.

– Говорил он, что Поволжье и Кубань очень страдают от голода, – продолжил Василий. – Гришка уже несколько недель до меня по вокзалам ходил. Был он и в Харцызске, там на вокзале такая же картина. Он смекалистый, вот и смог найти небольшую подработку. Гришка договорился с одним милиционером, и тот сообщал ему, когда спецотряды будут собирать трупы на вокзале и вокруг. Тогда мы шли с ним и за буханку хлеба в день помогали бригадам собирать и грузить тела. Благодаря Грише я там не умер от голода, еще и домой немного хлеба привез.

– И куда же они везли умерших?

– Не спрашивайте! – Василий вздохнул. – В Лисичанске есть содовый завод. На его территории – искусственное озеро для отходов завода. Это озеро каустической соды. Туда мы привозили трупы, сбрасывали в озеро – и за минуту тело человека превращалось в тягучую густую жидкость, а через полчаса ничего от человека не оставалось.

– О господи! – Варя перекрестилась.

– Возможно, я бы еще немного подработал там, – признался Василий, – но… Понимаете, специальным командам все равно, мертвый человек или еще дышит. Заставляли подбирать немощных, но еще живых, и бросать в кислоту. Я не смог! Гришка остался, а я отказался. Можете считать меня слабодушным, но не поднялась рука… Человек смотрит на тебя такими глазами, умоляет: «Дайте хоть умереть», – а ты должен его бросить в кислоту?

– Мир ожесточился, – грустно сказала Варя.

– Что там удивляться? – произнесла Ольга. – Вон наши «буксиры» что творят! Уже собрали со дворов все, что можно, даже сеялки, телеги, плуги – все потянули в колхоз. Чем весной пахать огороды?

– Ты скажи лучше, чем засевать, – заметила Варя. – Уже и посевные семена начали отбирать. Хорошо, что я заранее спрятала.

– А где же ты раздобыл мякины? – поинтересовался Павел Серафимович.

– Это уже когда возвращался назад. Днем шел через село, заглянул в крайнюю хату, хотел попроситься погреться и отдохнуть. Там на кровати лежала, закинув руки вверх, мертвая женщина. По бокам у нее – мертвые дети, а посреди хаты стоял вот этот узел. Я развязал его, а там мякина! Возьму, думаю, ведь мертвым он уже не пригодится, а соседи зайдут и заберут.

– Точно не украл? – строго глянул на него тесть.

– Вот вам крест! – Василий перекрестился.

– Мякина пригодится, – сказала Варя. – Муки немного осталось, так можно будет печь хлеб из мякины, добавляя муку. Все-таки на дольше хватит.

– Для тебя, Оля, есть хорошая новость. – Василий загадочно улыбнулся.

– Какая?

– Когда шел домой, неподалеку от Лисичанска встретил бандуриста Данилу.

– А Василько?!

– И мальчик твой с ним, целехонький и здоровый! – торжественно сообщил он.

– Слава тебе, Господи! – перекрестилась. – Как он там? Не молчи уже! Рассказывай! И надо же столько молчать?!

– Невероятно, но я встретил их на дороге! Идут двое навстречу, я не сразу понял, что это они. Почти поравнялись, смотрю, а это Василько ведет слепца!

– Как он там, мой мальчик? – допытывалась Ольга.

– Худенький, но, видно, не голодает. Мы пообедали вместе, они меня угостили таранью и даже кусочек сала дали.

– Спасибо добрым людям, – сказал Павел Серафимович, – что подают им.

– Василько всем передавал приветы, сказал, чтобы за него не беспокоились, они справятся, хотя и гоняют сейчас кобзарей.

– Не говорил, когда в село придут? – спросила Ольга.

– Данила сказал, что не раньше конца лета. Они преодолели большой путь, потому что шли из столицы на Донбасс. Кобзарь сказал, что нет смысла ходить по опустевшим селам, людям нечего подать, поэтому направятся они с Васильком на Донбасс, где заводы и шахты, там народ живет лучше, получает пайки и не умирает от голода. А когда созреет новый урожай, повернут в наши края, надеясь, что в селах будет к этому времени лучшее положение.