— Ничего страшного, — сказал он ей. — У Его Величества небольшой жар, но это не опасно.

Когда Лемуан вышел, Жанна дю Барри опустилась на колени у постели короля и поцеловала его руку. Луи коснулся рукой ее золотистых волос.

— Что случилось? — спросил он.

— Мне страшно, — сказала она, — очень страшно. А Лемуан говорит, что бояться нечего.

— Ах, Жанна, — сказал король, — плохо вам будет без меня!

Он пристально взглянул на нее и удивился. Такой серьезной, как сейчас, Луи еще не видел ее.

— Думаете, я боюсь, что меня вышвырнут из Версаля? — Она скривила губы и не удержалась от бранного слова. — Плевать мне на это! Я теперь богата и никогда не буду голодать. Не короля я боюсь потерять, а своего любимого.

Она вскочила и стремительно выбежала из комнаты. Луи смотрел ей вслед. Никто и никогда еще не говорил с ним так, как Жанна.

По щекам Луи текли слезы. От слабости? Или преданность Жанны так растрогала его?

* * *

Жанна схватила Ла Мартиньера за руку.

— Ну почему? — спрашивала она. — Почему вы хотите забрать его отсюда? Он же не тяжело больной. Я сама смогу ухаживать за ним. Я и Лаборд. Вдруг переезд повредит ему?

— Мадам, я его врач, — напомнил Жанне Ла Мартиньер.

— Но ведь ясно же, что переезд в Версаль может повредить ему. Разве вы не понимаете этого? Он может подумать, что опасно болен.

— Мадам, король очень серьезно болен.

— Не может быть! Мсье Лемуан говорит...

— А я говорю, что болезнь опасная и его надо увезти в Версаль.

— А если я не соглашусь?

Ла Мартиньер улыбнулся и спокойно сказал:

— Повторяю, мадам, я врач короля.

Вошел слуга и доложил, что карета ждет у входа во дворец.

— Очень хорошо, — сказал Ла Мартиньер. — Надо потеплее укутать Его Величество. Во дворец уже отправлено приказание приготовить королю постель.

Он вышел из комнаты, пройдя мимо Жанны с таким видом, словно ее там не было. Жанна обернулась к Шон, находившейся тут же и слышавшей, о чем она говорила с королевским врачом.

— Вы слышали... слышали, что он сказал?— с трудом проговорила она. Шон кивнула. Все это было очень важно. Король был болен — и так серьезно, что мог умереть, а Жанна уже утратила то влияние, которым обладала еще вчера.

* * *

В Версальском дворце царила суматоха. Известия, приходившие в Шантелу, обнадеживали Шуазеля. «Баррьены» встревожились, понимая, что после смерти короля с ними сведут счеты.

По дворцу быстро расходились новости. Королю пустили кровь, потом еще раз, вторично, и вот уже говорят, что и в третий раз.

Теперь недолго осталось ждать удаления мадам дю Барри из Версаля, потому что королю следует примириться с небом, и священники не допустят, чтобы все это время фаворитка оставалась с ним.

Со всей Франции в Версаль съезжались врачи, и у постели короля сейчас сошлись четырнадцать из них. Те, кому особенно не терпелось услышать последние новости о состоянии короля, подстерегали врачей, когда те входили в комнату короля или выходили из нее.

Ла Мартиньер, склонившись над королем, чтобы в очередной раз осмотреть его, заметил на теле Луи сыпь и, безошибочно распознав ее, подозвал к себе остальных врачей, находившихся в тот момент там же. Врачи, толпясь, приблизились к постели Луи. Никто из них ничего не говорил, но взгляды, которыми они обменивались друг с другом, были красноречивее слов. Ла Мартиньер первым отошел от постели короля, и остальные врачи последовали за ним.

— Я думаю, надо сказать семье, что у короля оспа, — тихо сказал он.

* * *

Дофин выслушал эту новость с торжественным видом и ничем не выдал охватившей его тревоги.

Его непоседливая супруга смотрела на дофина с раздражением. Чтобы молодой человек в возрасте Луи — и не хотел стать королем? Кто бы мог подумать! За кого она вышла замуж? Увалень, предпочитающий женскому обществу своих мастеров по всяким механизмам! И к тому же не мужчина, так что и наследника престола от него, скорее всего, лучше не ждать.

Размышляя о будущем, даже легкомысленная супруга дофина не могла не испытывать серьезного беспокойства.

Мария Антуанетта велела удалиться всем своим слугам, боясь, что они заметят, как волнуется она и ее муж. Нельзя допустить, чтобы знали об этом, решила она. Она подошла к дофину и ободряюще положила руку ему на плечо.

— Вы должны приготовиться к тому, что может случиться, — сказала она.

Он что-то буркнул ей в ответ, но теперь она уже достаточно хорошо знала его и поняла, какие чувства скрываются за этим бурчанием.

— Вы не одиноки, я с вами, — сказала она, и лицо ее просияло в улыбке.

Дофин резко встал и, чуть не задев супругу, подошел к окну.

— Мы слишком молоды, чтобы быть королем и королевой Франции, — сказал он. — Нам еще надо слишком многому научиться.

Он смотрел в окно — на дорогу, ведущую в казавшийся ему враждебным Париж, а она наблюдала за своим мужем так, словно видела его впервые.

* * *

Аделаида послала за Викторией, а Виктория — за Софи. — У меня есть для вас новость, — сказала

Аделаида обеим младшим сестрам, когда они обе явились к ней. — Наш отец болен оспой.

Виктория от неожиданности открыла рот, а Софи, глядя на нее, сделала то же самое. Они не отрывали глаз от Аделаиды, ожидая, когда она скажет им, что они должны делать.

— Мы должны ухаживать за ним, — сказала Аделаида. Викторию от страха бросило в дрожь. Софи в полной растерянности переводила взгляд с одной сестры на другую.

— Да, это опасно, — возвысила голос Аделаида, — но мы должны преодолеть свой страх, мы будем ухаживать за ним, как жена нашего брата ухаживала за дофином, когда он болел оспой.

— Наш брат был моложе, чем отец, и выжил, — сказала Виктория.

— Я стану ухаживать за ним. Я! Да, я сделаю все, чтобы ему стало лучше и он остался жив. — Аделаида гордо вскинула голову. — Мы не должны и не будем оставаться у постели отца, когда эта проститутка будет там. При ее появлении мы, ни говоря ни слова, выходим оттуда. Вы поняли меня? Негоже французским принцессам оставаться рядом с этой безродной женщиной.

* * *

Во дворце срочно встретились между собой священнослужители.

Как быть, совещались они, король болен оспой, такой страшной болезнью, да еще в его годы? Ведь ему уже шестьдесят четыре, а если еще учесть, какую жизнь он вел, выживет ли он?

— Необходимо последнее причастие. Король должен покаяться в грехах, — таково было общее мнение.