— Да, — автоматически ответил Страйк. — Ну…

— Видел бы ты, блядь, Алиссу, когда Энджел заболела. Вот это, блядь, любовь, чувак.

— Да — ну, передай ей привет, хорошо? И Энджел.

Страйк поднялся на ноги с купюрой в руке.

— Спасибо за это, Штырь. Я, пожалуй, пойду. У меня много работы.

Расплатившись за кофе и булочку с беконом, Страйк направился обратно по Бетнал Грин Роуд, погрузившись в не совсем продуктивные размышления.

Ты был для нее всем.

Страйк никогда не думал о том, что у Леды было трое детей, но его старый друг напомнил ему о существовании человека, о котором Страйк вспоминал, наверное, не чаще одного раза в год: о младшем сводном брате, который появился на свет в результате брака его матери с ее убийцей. Мальчик, которому родители дали предсказуемо эксцентричное имя Свитч, родился незадолго до отъезда Страйка в Оксфордский университет. Последний буквально ничего не почувствовал к пищащему малышу, даже когда счастливая Леда настояла на том, чтобы ее старший сын взял на руки своего брата. Самым ярким воспоминанием Страйка о том времени было его собственное чувство ужаса от того, что он оставил Леду в сквоте с ее все более неуравновешенным и агрессивным мужем. Ребенок был лишь дополнительным осложнением, навсегда запятнанным в глазах Страйка тем, что он был сыном Уиттакера. Его сводному брату только исполнился год, когда умерла Леда, и его усыновили дедушка и бабушка по отцовской линии.

Он не испытывал ни любопытства по поводу нынешнего местонахождения Свитча, ни желания встретиться с ним или узнать его. Насколько он знал, Люси чувствовала то же самое. Но тут же Страйк поправил себя: он не знал, что чувствовала Люси. Возможно, Свитч был одним из сводных братьев и сестер, с которыми она поддерживала связь, скрывая это от старшего брата, который самонадеянно полагал, что знает о ней все.

Страйк вернулся на станцию Бетнал Грин, отягощенный чувством вины и беспокойства. Он бы позвонил Робин, если бы она была свободна, но не для того, чтобы надоедать ей своими личными проблемами, а чтобы сообщить, что Штырь готов помочь развязать язык Джордану Рини, что Штырь тоже считает, что полиция ошиблась в убийстве Пирбрайта, и что братья Фрэнк ушли переодетыми, чтобы купить веревку. И снова тот факт, что она была недоступна и, скорее всего, будет недоступна в обозримом будущем, заставил его осознать, насколько звук ее голоса вообще поднимает его настроение. Он все больше осознавал, насколько сильно он, самый самодостаточный из мужчин, полагался на то, что она всегда рядом и всегда на его стороне.

Глава 34

Речь идет об ожесточенной борьбе за то, чтобы сломить и дисциплинировать Страну Дьявола, силы декаданса.

Но борьба имеет и свою награду. Сейчас самое время заложить фундамент силы и мастерства на будущее.

И-Цзин или Книга Перемен

Робин жаждала одиночества, сна и еды, но распорядок дня на ферме Чепмена был рассчитан на то, чтобы давать как можно меньше всего, и некоторые новобранцы начинали испытывать это напряжение. Робин была свидетелем того, как зеленоволосую Пенни Браун отругал Тайо Уэйс за то, что она уронила часть большой стопки чистых сложенных простыней, которую несла через двор. Бекка Пирбрайт быстро направила группу Огня в сторону загона для свиней, но не успела — Пенни разрыдалась.

В критику материализма и социального неравенства, которому подвергались новобранцы, тонко и не очень тонко стали вкрадываться апокалиптические нотки. Отсутствие контакта с внешним миром усиливало ощущение пребывания в бункере: членам церкви регулярно передавали бюллетени об ужасах сирийской войны и медленной гибели планеты. В этих сводках чувствовалась все большая срочность: только пробужденные могут предотвратить глобальную катастрофу, потому что люди-пузыри продолжают эгоистично и безразлично ускорять гибель человечества.

Папу Джея и ВГЦ теперь открыто называли лучшей надеждой мира. Хотя Уэйс не появлялся после первого ужина, Робин знала, что он по-прежнему присутствует на ферме, поскольку члены церкви часто упоминали об этом тихим, благоговейным голосом. Редкость его появлений, казалось, скорее разжигала обожание его последователей, чем гасила. Робин полагала, что он сидит в доме на ферме и питается отдельно от массы прихожан, которые, несмотря на заявленную церковью приверженность органическому и этическому питанию, едят в основном дешевую обезвоженную лапшу с небольшим количеством белка в виде переработанного мяса и сыра.

В среду утром Мазу Уэйс, которую, в отличие от ее мужа, часто можно было видеть скользящей по внутреннему двору, провела в храме совместную сессию с группами “Огонь” и “Дерево”. На центральной пятиугольной сцене был расставлен круг из лакированных стульев, и когда все заняли свои места, Мазу произнесла краткую речь о необходимости духовной смерти и возрождения, которые, по ее словам, могут произойти только после принятия исцеления или отказа от прошлой боли и заблуждений. Затем она предложила участникам группы рассказать о несправедливости и жестокости по отношению к ним со стороны членов семьи, партнеров или друзей.

После некоторой паузы люди начали рассказывать свои истории. Молодой человек из группы Дерева по имени Кайл, худой и нервный, подробно рассказал о том, как его отец пришел в ярость, узнав, что его сын — гей. Рассказывая о том, как его мать встала на сторону мужа против него, он расплакался. Остальные участники выражали поддержку и сочувствие, а Мазу сидела молча, и когда Кайл закончил свой рассказ, она подытожила его, убрав все слова, касающиеся семейных отношений, заменив их терминами “объект плоти” и “материалистическое обладание”, а затем сказала:

— Спасибо за смелость поделиться своей историей, Кайл. Чистые духом неприкосновенны для материалистического вреда. Я желаю тебе скорейшей смерти ложного “я”. Когда оно уйдет, уйдут и твои обиды и страдания.

Один за другим начинали говорить другие члены группы. Некоторые из них явно боролись с глубокой болью, вызванной внешними отношениями или их отсутствием, но Робин не могла отделаться от подозрения, что некоторые выпячивают и даже преувеличивают травму, чтобы лучше вписаться в группу. Когда Мазу предложила ей высказаться, Робин рассказала историю своей отмененной свадьбы и разочарования семьи, а также призналась, что уход жениха оставил ее безутешной, тем более что она бросила свою работу, чтобы отправиться с ним путешествовать, когда они станут мужем и женой.

Собравшиеся в кругу, многие из которых уже прослезились, рассказав свои собственные истории, предлагали сочувствие и сопереживание, Но Мазу сказала Робин, что придавать значение профессиям — значит потворствовать системам контроля, увековеченным в мире “пузырей”.

— Чувство идентичности,