на улицу, под тяжело нависшее серое небо. Прошелся вдоль следов и негромко сказал:

– Зачем дожидаться вашего прихода, чтобы объявить о пропаже? Почему не сбежать в начале своей смены? И еще. Дождь шел уже после трех часов утра. Я знаю – как раз на смену собирался и думал, что хоть сегодня не вымокну, так тут и полило. Если бы следы оставили на сухой гальке, дождь бы их просто смыл. Чтобы отпечатки ног были такие четкие, галька для начала должна набухнуть от дождя. – Ларри с силой втянул воздух. Он задыхался от торжества, а это непросто, когда нос и рот закрывает маска из плотной ткани. – Если я выясню у ламинаров, пропадали у них сапоги или нет, как думаете, что узнаю?

Ответа можно было не ждать – потрясенное лицо сторожа выдало его с головой.

– Ну что вы, – продолжил Ларри. – Если уж врете, так держитесь до конца, нечего так бледнеть и таращиться! Что вы сделали со сменщиком? Он жив? Я бы подумал, что вы в сговоре, но не могут же сразу двое сойти с ума!

Последнее слово он едва успел договорить – сторож, может, магический ранг имел и невысокий, но достаточный, чтобы выполнять свою работу, и сделал единственное, что в данный момент имело смысл. Обратиться в Ястреба он не мог, потому что для этого нужна особая одежда, так что вытащил из Тени шар исчезновения и бросил на землю перед собой.

Ларри сделал пару стремительных шагов, поймал невидимого беглеца в охапку и пропыхтел:

– На слух не жалуюсь.

Воздух в его руках пихался, бил локтями и тяжело дышал, так что держать приходилось крепко. По инструкции монструм должен был когтями стащить с преступника защиту, но от своего Ларри таких свершений не ждал. Поэтому он разжал одну руку, запустил ее в Тень и с размаху шлепнул сторожу на спину черный сгусток, трясущийся, как желе.

А потом сделал шаг назад, глядя, как черная масса разливается по телу сторожа, проявляя его из воздуха.

– Это называется свинцовая тяжесть. Полезная штука, – гордо проговорил Ларри.

Сторож рухнул к его ногам и поднял глаза, не отрывая голову от земли, – он теперь и пальцем пошевелить не мог. Взгляд был сложный: почему-то не испуганный, а будто бы за что-то извиняющийся.

– Сопляк или не сопляк, а я настоящий гардиан, – фыркнул Ларри. – Вы арестованы именем закона. Ну что, куда спрятали ценности?

Он чувствовал головокружительное торжество, и, кажется, это его слегка подвело. Монструм, который вообще-то должен следить, чтобы не напали сзади, даже с плеча не слетел, только издал злорадный, хриплый клекот, а когда Ларри обернулся, было уже поздно. Что-то с размаху ударило его по лицу, и все потемнело.

Первое, что Ларри сообразил, придя в себя, – это что он сидит на стуле, но встать не может, потому что придавлен той самой свинцовой тяжестью. Видимо, на складе был запас, а он, болван, сам подал преступникам идею. И ноги, стоящие на полу, и руки, заведенные за спину, ощущались так, будто вылеплены из глины, а ты паришь сверху, не имея к ним никакого отношения. Вокруг было поразительно холодно, и Ларри с кряхтением приоткрыл глаза – ну хоть они работают.

Он был на складе теневых предметов, а вокруг стояли три человека: сторож, растрепанная кареглазая женщина и смуглый толстяк с диковато торчащими седыми волосами. Что-то с ними было очень сильно не так, и Ларри инстинктивно дернулся, но тело, конечно, даже не шевельнулось.

– Нам жаль, – сказал сторож. – Ты очень молодой, мы этого не ожидали.

Губы у него оказались бледные и тонкие – и, с ужасом глядя, как они двигаются, Ларри наконец понял, что не так. Все трое были без масок. Совершенно голые, непристойно обнаженные лица. Ларри стыдливо зажмурился, надеясь, что, пока его глаза закрыты, эти бесстыдники оденутся, но, когда он приоткрыл один глаз, ничего не изменилось. Носы и щеки, губы и подбородки – все, что приличные люди никогда не показывают, по-прежнему было прямо перед ним.

А потом случилось нечто действительно мерзкое: сторож потянулся к лицу Ларри, запустил руки под капюшон и начал отстегивать крючки, державшие его собственную маску. Ларри протестующе завыл, а потом сообразил, что рот-то у него не парализован, и заорал во весь голос. Нормальный монструм в ответ на такой вопль хозяина бросился бы на врагов, но попугай только злобно покряхтывал где-то под потолком. Ларри безнадежно вскинул глаза – в темном углу металась тень с раскинутыми крыльями и гневно распушенным гребнем.

Маска упала на пол. Лицо обдало холодом, и Ларри всхлипнул, пытаясь отвернуться. Лучше бы ударили, чем так унижать.

– Вот так, – мягко сказала женщина. – Ты очень красивый, зачем тебе закрывать лицо?

Еще и капюшон стащили. Ларри пытался успокоиться, но ощущение холода на волосах и лице потрясло его сильнее, чем неработающие руки.

– Такие чудесные кудри. – Женщина с любопытством провела ладонью по его волосам. Ларри зашипел. – Под такой уродливой униформой.

– Я ошибся, – простонал Ларри, с усилием вернув себе дар речи. – Двое могут сойти с ума разом. И трое могут. Чего вам надо?

– Ты знаешь, каким был наш остров двадцать лет назад? – спросил сторож.

Он больше не мямлил, голос у него был звучный и красивый, с таким бы петь, а не склады грабить.

– Знаю, – выпалил Ларри, жмурясь, чтобы не видеть эти голые лица. – Бедным.

– Подумай еще.

– Очень бедным?

– Да что ты к нему пристал? – фыркнул седой толстяк. – Ему от силы лет восемнадцать, всю жизнь при Империи провел!

Ларри хотел было сказать, что ему почти девятнадцать, но счел, что эта новость вряд ли улучшит его положение, и вместо этого попытался мысленно отправить монструма за помощью. Тот в ответ издал злобный клекот, явно значивший, что попугай в случае потери хозяина не расстроится, – сольется с Тенью и в другой раз родится монструмом более удачной формы.

– Словом, салага, дело вот в чем! – рявкнул ему на ухо толстяк. Ларри подскочил. – Ваш Магус – чокнутый узурпатор и тиран. Он захватил власть, убил короля и навязал всем свою проклятущую теневую магию. Пусть засунет ее себе знаешь куда?

– Папа, не волнуйся. – Женщина сжала локоть толстяка. Тот действительно покраснел так, будто его сейчас удар хватит. – Тебе вредно.

– Нет, ну вы послушайте, – проворчал толстяк. Когда он говорил, глубокие морщины на его лице меняли положение, будто кто-то перерисовывал их заново. – Бедно жили! Ну да, у нас остров из голого камня посреди моря, откуда тут богатеть! Но как весело было,