— А ты думаешь, она не знает?

— То есть… как?

Смиль хмыкнула и приняла покровительственный вид.

— А зачем еще, ты думаешь, мне разрешили спать в твоей комнате?

Тесс озадаченно нахмурилась. Циркачка с улыбкой пояснила:

— Ну кто еще тебе про все ЭТО расскажет? Не у матери же тебе спрашивать. Тем более — я вижу, твоя суровая мамаша совсем не против, чтобы ты заарканила этого непонятного князя. — Она с нарочитой похотливостью облизнулась. — Очень лакомый мужчинка. Вот она и решила сделать так, чтобы ты, когда подвернется случай, была во всеоружии.

Тесс вспыхнула.

— Не смей так говорить.

Смиль усмехнулась и, независимо дернув плечом накрылась с головой одеялом и отвернулась к стене. Из-под одеяла послышалось кроткое:

— Повинуюсь, ваше высочество, — и ехидный смешок.

* * *

Воздух задрожал от восторженного рева, и Тесс вернулась к действительности. Войска прошли, и теперь перед балконом текла толпа радостных граждан. За тот месяц, что они находились здесь, Коев стал чем-то вроде новой столицы. Во всяком случае, по количеству представителей родовитых фамилий, известных политиков и генералов Коев сегодня, наверное, мог дать фору любой из столиц, конечно, в их нынешнем состоянии. Хотя это было не только и даже не столько заслугой отца Тесс. За несколько месяцев генерал Тропин сумел создать некий оазис порядка во всеобщем хаосе, охватившем страну, и сюда со всех сторон потянулись люди, потерявшие было всякую опору и надежду. Среди них было много пустых прожигателей жизни, лишившихся накопленных поколениями их предков миллионов и потому озлобленных на всех и вся. Но в большинстве своем это были люди, которые составляли славу бывшей империи, — врачи, университетская профессура, инженеры, все те, кто не мог жить без чувства самоуважения, сознания ценности честного труда, образованности и добросовестного отношения к делу. Их мало привлекала как новая власть, так и возникающие в разных местах всяческие самозваные правительства, комитеты и иные группы людей, ничтоже сумняшеся возложивших на себя почетное звание спасителей отечества. А с появлением суверена число стекающихся в город людей начало множиться быстрыми темпами, потому что теперь у них появилась надежда. Впрочем, это было не только и даже не столько заслугой генерала. Основную ношу нес на себе граф Бронков. Тесс только недавно с удивлением узнала, что у нее есть еще один дядя. Прежде девушка как-то не обращала внимания на то, что, когда в их семье заходил разговор о дедушке, в тоне отца сразу появлялась некоторая натянутость. И лишь месяц назад она узнала причину.

Тесс вздохнула и зажмурилась, вспомнив встречу отца и дяди. Это произошло на следующий день после их прибытия в Коев. Благодаря господину Юри и его офицерам первый день прошел спокойно. Они отоспались, помылись в бане и немного пришли в себя. А на полдень следующего дня было назначено первое заседание Комитета в присутствии суверена. Все члены Комитета и все те, кто имел право, как, впрочем, и те, у кого достало влияния, денег или напористости, собрались в дивизионном офицерском собрании. Отец появился, когда все уже начали проявлять нетерпение. Но стоило невысокой фигуре суверена показаться в проеме двери, как зал взорвался приветственными криками. Отец несколько мгновений постоял, благодарно кивая головой, и направился к центральному столу, накрытому черно-желтой скатертью, где торжественно пожал руку генералу Тропину.

— Благодарю вас, господин генерал, за заботу о моих подданных, за веру и честь.

Все опять радостно закричали. Отец повернулся к человеку, стоявшему рядом с генералом, на мгновение замер, потом упрямо вскинул голову и, шагнув вперед, порывисто обнял его. В наступившей тишине громко прозвучал его голос:

— Спасибо, брат.

Зал на мгновение замер, а потом все потонуло в вопле восторга.

Вечером мать рассказала Тесс, что граф Бронков — незаконнорожденный сын ее дедушки. Семья суверена долгое время отказывалась признавать даже сам факт его существования, но граф, похоже, получил от отца полную меру упорства и настойчивости, предназначавшуюся для обоих сыновей. Приняв гражданскую фамилию Ракита, он добился немалых успехов на поприще гражданской службы. Так что даже высший свет, поначалу настроенный к графу крайне неприязненно, стал принимать незаконнорожденного отпрыска бывшего суверена довольно благосклонно. Правда, это произошло, когда ему шел уже пятый десяток.

Тот, о ком грезила юная принцесса, стоял между тем на западном, обрывистом берегу реки Кеты, у единственного почти на сто верст в обе стороны моста, и смотрел в бинокль на противоположный берег. Рядом тем же самым занимались человек двадцать офицеров в звании от полковника до полного генерала. Пилот скромно притулился у переднего крыла одной из пяти машин, на которых они добрались сюда из Коева за неполных семь часов. Генерал Боуран, получивший почти всемирную известность после организации беспрецедентного летнего прорыва шестнадцатого года на Юго-Восточном фронте и лишь две недели назад добравшийся до Коева с группой преданных ему офицеров под видом паровозного кочегара, опустил бинокль и повернулся к князю.

— И вы собираетесь строить рубеж обороны именно здесь? По западному берегу? — Он саркастически улыбнулся.

С князем он был еще мало знаком, а к невероятным историям о его геройских подвигах относился как к фольклору.

— Не совсем и не сразу. — Князь усмехнулся. — Я готовлю «соратникам» гораздо большую неприятность, чем просто отражение их наступления. — Князь посмотрел куда-то вдаль. — Надо быстрее закончить эту глупую войну. — Сказав это и не обращая ни малейшего внимания на иронические взгляды, он повернулся и пошел к машине, где стоял пилот. — Карту, пожалуйста, — обратился он к нему. — Вот, смотрите, господа, основная идея нашей кампании будет заключаться в следующем…

Четыре часа спустя, сидя в автомобиле, несшемся по тряской дороге обратно в город, князь искоса посмотрел на генерала Боурана, что-то быстро писавшего на полях разложенной на коленях карты, потом перевел взгляд на пилота. Тот понимающе улыбнулся уголками губ. Сидевшие сзади офицеры тихо переговаривались. Они были в некотором смущении.

Еще бы! Сначала то, что изложил князь, показалось им, профессиональным военным, не то чтобы уж совсем невероятным, но похожим больше на некое благое пожелание, чем на реальный план. Однако, когда князь начал все тем же спокойным и даже бесстрастным тоном излагать подготовленные им варианты типовых боевых приказов, начиная от уровня полков и кончая полным боевым приказом об обороне по всей войсковой группировке, разворачивая на том же капоте подготовленные и покрытые условными обозначениями склейки карт, выполненные в стандартной педантично-казенной манере его величества Академии Генерального штаба, полупрезрительные улыбки на губах столпившихся вокруг карты офицеров сначала сменились на недоуменные, а потом и вовсе исчезли. Когда князь закончил, посыпались вопросы, а когда поток вопросов иссяк, генерал Боуран задумчиво покачал головой.