Сверху донесся пронзительный свист дозорного — враг уже в двух шагах, его видно. Услышав сигнал, волхв только хмыкнул и оскалился. Пришло время обагрить землю и оружие. Так вот незаметно и конец пути подходит. Нет, Велибор не думал о смерти, куда больше его заботило, удастся ли задержать кнехтов, получится ли дать женщинам и детям время бежать. Проверив, легко ли выхватывается топор из поясной петли, волхв взял в руки две сулицы и приготовился. Глузд в свою очередь прислонил копье к дереву и пригладил свой чуб на бритой голове. Многие варяги верили, что, ухватив за чуб, крылатая Магура унесет их души на небо в терем Радегаста.

Послышался приближающийся топот, треск веток, звон железа. Вскоре у входа в теснину появились швабы. Крепкие, бородатые мужи, многие в шлемах, некоторые в бронях, все с добротными щитами. Над строем сверкают копья. При виде преградившей дорогу засеки враги не стали терять время даром, а сразу уплотнили строй и поперли вперед на приступ.

Свист стрел. Короткие сдавленные крики, долгий, полный нечеловеческой тоски вопль раненого, внезапно оборвавшийся мерзким бульканьем. В строю швабов возникли и сразу заполнились бреши. Бившие сверху вниз стрелки не промахнулись. Еще залп и еще, на врага обрушился смертоносный град. Швабы, подняв щиты, ускорили шаг, затем перешли на бег. А некоторые, наоборот, выхватили луки и принялись отстреливаться. Опасный враг. Опытные, много повидавшие и испытавшие кнехты, железная кость дружин баронов императора Оттона Рыжего.

Они все ближе и ближе, накатываются на засеку неукротимой железной волной. Уже видны оскаленные, перекошенные злобой лица. Прямо перед глазами сверкают клинки. В ушах звучат яростные вопли. Началось. Это даже не пир Радегаста, а буйная, неукротимая, безумная пляска Ярилы пошла.

Выждав момент, волхв широко размахнулся и метнул сулицу, затем, не теряя времени, послал во врага вторую. Шваб успел принять на щит первую сулицу, но вторую не заметил. Метательное копье глубоко вошло ему в низ живота. Велибор успел метнуть еще одну стрелу, пока не пришлось браться за топор.

Живая волна швабов дошла до засеки, захлестнула ее и остановилась. Тоненькая цепочка русов задержала, остановила натиск врага. Сейчас на засеке кипела жестокая кровавая сеча, настоящая резня.

Старейшина Володимер бился в середине строя. После очередного удара копье застряло в теле врага, щит изрублен, меч выщербился. Старый медведь успел оглушить подвернувшегося шваба ударом щита по голове и выхватить из ослабевшей руки клинок. Кузнец Лютода отбивался от наседавших саксов своим ослопом. Дубина коваля уже проломила в этом бою не один череп. От удара тяжелого, утыканного гвоздями навершия не спасал даже щит. Двое родовичей закрывали кузнеца щитами.

Махрач погиб одним из первых. Когда волна швабов сбила нескольких русов и потекла через засеку, воин с диким ревом бросился на неуспевших скрепить строй кнехтов. В Махрача словно дикий зверь вселился. Обуянный священной яростью Ярилы, воин не чувствовал боли. Нагой, залитый кровью, боец казался швабам настоящим демоном. Махрач метнул щит во врагов, схватил меч обеими руками и рубился, пока сам не пал на землю с расколотой головой.

Несмотря на мужество защитников, саксы пробились сквозь заслон. Дважды откатывались враги от засеки и трижды шли на приступ. Наконец они прорвали цепочку защитников. Слишком много их было, и слишком слабы были силы русов. Схватка разбилась на несколько очагов. Из стрелков половина погибла под ответными стрелами, остальные еще дрались, метали стрелы, пока тулы не опустели. Затем отроки ушли в лес вдогонку за родом, чтобы донести печальную весть о гибели мужчин рода гломачей.

Велибор, Глузд и трое гломачей еще отбивались. Сбившись в полукруг, прижавшись к отвесной стене оврага, они отражали вялые наскоки швабов. Бой почти закончился. Кнехты совсем не стремились погибать под мечами и топорами, когда можно было догнать ускользнувшую было добычу. Время потеряно, проклятые русы оказались слишком упорными, но, может, еще не поздно? Может, еще можно догнать и вытащить из леса молодых красивых девиц, детей, еще не старых женщин. За рабов купцы дадут серебро, так радующее глаз и душу кнехта.

Державшиеся вместе русы, не сговариваясь, поглядывали вниз, в сторону устья оврага. Швабы особо не лезут, можно выждать момент, ударить в щиты, пробиться через врагов и бежать. Достаточно оторваться от алеманов на перестрел, и их уже не догонят. Тяжело бежать по лесу за выросшим в глуши, с детства привыкшим к чащобам человеком.

Велибор отмахнулся топором от очередного охотника за удачей, совсем еще молодой безбородый парень только ойкнул и отскочил в сторону, получив чувствительный удар топором в щит. Швабу повезло: задержись он на миг, и его бок нашел бы меч Глузда. Вроде натиск стих. Большинство врагов ушли вверх по руслу. Все, подходит время, еще немного — и можно всем вместе перепрыгнуть через засеку и одним сплоченным ревущим кулаком пройти сквозь отставших швабов и…

Вдруг по ушам ударил громкий, холодящий душу, полный животной злобы и ярости волчий вой. Зверь был совсем рядом, кажется, в двух шагах. Через миг ему вторила почти целая стая. В воздухе мелькнули стрелы, а по склонам оврага вниз посыпались знакомые дружинники в красных мятлях, бронях, с высокими вытянутыми книзу щитами, украшенными изображениями поднявшегося на дыбы белого скакуна. Храмовники, священная дружина Свентовида подоспела к завершению схватки. Вскоре в овраге и прилегающих окрестностях все было кончено. Налетевшие на врага, как вихрь, руги перебили всех швабов до единого.

День выдался на редкость солнечным. Предрассветный ветер разогнал облачную хмарь, небо расчистилось. Яркое, пылающее солнце лило на землю свои последние животворящие лучи, спешило додать то, что не додало летом. Над головой глубокая бездонная синева и воздух прозрачен. Такое только весной бывает, да иногда осенью, когда постаревший за год Ярила вдруг вспоминает свою весеннюю бесшабашную молодость.

Высоко в бездонной небесной синеве парит орел. Отсюда с подоблачных высот могучей, гордой птице прекрасно видны дружины, катящиеся неумолимым потоком к городу на развилке дорог. На целое поприще вокруг разносится топот копыт, ржанье лошадей, звон железа, мычанье быков. Над заполонившими дороги бойцами сверкают острия копий. Ярко блестят на солнышке шлемы, цветными пятнами выделяются над грязью дорогие мятли и добротные, надежные вотолы.

Войско растянулось на несколько поприщ. Первыми княжеские конные дружинники грязь месят. С ними табуны заводных лошадей идут. Приотстав от конных, валят пешие рати. Следом обозы катят. Немало скарба рать везет за собой. Сотни телег сквозь узость размокших под дождями, разбитых тысячами ног дорог пробиваются. На возах шатры, съестной припас, оружие, брони, одежда, утварь походную везут — все, без чего рать в походе не обойдется. Последними отход прикрывают отборная тысяча ободритских и велетских мечников. Сорвавшееся вчера в поход войско растянулось по лесным и полевым дорогам. Передовые дружины уже к Ратценграду подходят, а обозы еще из болотистой прилабской низины не вырвались.