Вдруг к Грэшему подбежал солдат с остекленевшими от ужаса глазами. Генри помнил этот безумный взгляд еще со времен Фландрии. Парень беспорядочно махал в воздухе заряженным мушкетом, и Грэшем понял, что если он не хочет получить шальную пулю, нужно действовать быстро и решительно.

— Стоять! — гаркнул Грэшем. — Назови свое имя, солдат!

— Джон… Джон Стрит, сэр, — пробормотал парень, прижимая к себе мушкет.

Увидев Кейтсби, бессильно висящего на руках у Перси, Уинтер громко вскрикнул, и солдаты повернулись в его сторону. В этот момент Грэшем заметил, как Перси очень медленно приставляет пистолет к боку Кейтсби, затем он увидел вспышку, и тело Кейтсби вдруг обмякло, а нижняя челюсть отвисла. Реакция Генри была мгновенной, он вскинул свое ружье и выстрелил. Его выстрел прозвучат почти одновременно с выстрелом Перси. Перси на мгновение застыл с открытым ртом, он как раз собирался что-то крикнуть солдатам и швырнуть на землю тело Кейтсби, но пуля Грэшема его опередила, не позволив осуществить задуманное. Тело Перси судорожно дернулось и рухнуло на вымощенный булыжником двор.

Грэшем повернулся к Джону Стриту, который стоял рядом с разинутым от изумления ртом, потянул на себя его мушкет, нажал спусковой крючок и выстрелил в воздух.

— Молодец, парень, — обратился он к солдату. — Одним выстрелом уложил обеих птичек. Иди и требуй награду.

Отвернувшись от ошарашенного солдата, Генри увидел Кейтсби, который пытался заползти обратно в дом. В это время несколько солдат наступали на Руквуда, Уинтера и Моргана. Неожиданно Уинтер сделал выпад вперед, но один из солдат тут же выбил из его рук шпагу и, обезумев от страха, хотел добить раненого ударом копья.

— Стой! Стой! — скомандовал офицер. — Нужно оставить в живых несколько человек, чтобы показать его величеству!

Кейтсби все-таки удалось заползти в дом. Рыдая от боли и собственного бессилия, он сжимал в руках золотое распятие. Послышался лязг открываемой двери, и на пороге появился Грэшем.

— Селкирк! — в страхе простонал Кейтсби, узнав пришельца. В следующее мгновение его взгляд погас, и Робина Кейтсби не стало.

С улицы доносились шум и крики приближающихся к дому солдат. Грэшем быстро сорвал со стены изображение Девы Марии, украшавшее вход в Холбич-Хаус, и вложил его в еще теплую руку Кейтсби. Когда в дом ворвался первый солдат, Грэшем уже успел спрятаться в тень.

Солдат никто не сдерживал, и они тут же принялись срывать одежду с еще не остывших трупов. С Кита Райта сняли даже сапоги и шелковые чулки. Полуобнаженное тело Перси с широко открытым ртом и устремленным в небо застывшим взглядом валялось на булыжниках, которыми был вымощен двор. Один из солдат, которому не досталось хорошей добычи, злобно пнул бездыханное тело ногой, и голова Перси с глухим стуком откинулась назад.

Грэшем еще раз оглянулся на огни, освещающие дом, отданный на разграбление солдатам, и, молча вскочив на коня, направился в сторону Лондона.

— Будь осторожен, — сказала Джейн. — Он уже однажды оставил тебя в дураках.

— В дураках? — переспросил Грэшем. — Я бы сказал, что какое-то время он вынуждал меня задавать не те вопросы, которые следовало.

Генри заканчивал одеваться, готовясь к четвертому по счету визиту к Сесилу, и чувствовал себя гораздо увереннее, чем в предыдущие разы.

Грэшем прибыл во дворец без приглашения. За столом в приемной сидел другой клерк, послушный и исполнительный человечек с приятными манерами, который совсем сбился с ног и был чем-то сильно озабочен. Как всегда, в комнате собралась толпа посетителей, каждый из которых свято верил, что именно его дело является самым важным и с ним непременно нужно ознакомить главного советника короля.

— Сэр Генри, я передам вашу просьбу графу, — ответил клерк, — но боюсь, он сейчас очень занят и…

— Понимаю. Передайте, что сэр Генри Грэшем хочет его видеть по делу, связанному с государственной изменой.

При этих словах у изумленного клерка глаза вылезли на лоб, и он послушно затрусил в кабинет Сесила. Вскоре клерк вернулся и отвесил Грэшему низкий поклон.

— Сэр Генри, граф примет вас немедленно! Будьте так любезны, следуйте за мной.

Сгорбленная фигура Сесила восседала во главе стола, заваленного бумагами, среди которых Генри заметил письмо без подписи, написанное знакомой рукой и уже ставшее известным как «письмо Монтигла». Когда Грэшем впервые услышал это название, он только криво усмехнулся.

— Сэр Генри. — Голос Сесила звучал ровно и невыразительно.

— Милорд.

— Вижу, вы оправились от болезни, Примите мои поздравления.

— Я и не думал болеть и пошел на эту хитрость, чтобы отвлечь неуместное внимание вашей светлости от своей особы и спокойно заняться выяснением неких обстоятельств, которые вам очень хотелось от меня скрыть, — охотно объяснил Грэшем.

— Неужели? — Сесил удивленно приподнял бровь, сохраняя обычное ледяное спокойствие. — И вам удалось разгадать эту великую тайну?

— Да, милорд, удалось, — ответил Генри.

— И в чем она заключается? — поинтересовался Сесил, но на сей раз его голос звучал несколько натянуто.

— Гай, или Гвидо Фокс, известный также как слуга Джон Джонсон, был двойным агентом и несколько лет сотрудничал с католиками в Европе, но фактически работал на вас. Роберт Кейтсби, настоящий организатор «порохового заговора», или как там вы впоследствии сочтете нужным его назвать, наткнулся на него случайно, либо же их свел один из ваших агентов. Эти горячие головы искали подходящего человека, знающего толк в порохе и способного в нужный момент поджечь запал. Вы с самого начала знали о «пороховом заговоре» и использовали Фокса в качестве своего шпиона, вошедшего в доверие к заговорщикам. Вы наблюдали, как зреет заговор, чтобы, раскрыв его, привлечь к себе всеобщее внимание и таким образом добиться популярности для себя и короля. У меня нет доказательств, но я также считаю, что, позволяя заговорщикам плести интриги, вы надеялись опорочить одного из самых благородных дворян, приписав ему участие в заговоре и выставив этого человека перед людьми как одного из его организаторов. Возможно, вы хотели покончить с соперником, который всегда представлял для вас опасность. Скажите, вы намеревались впутать в это дело Рейли или собирались ограничиться Нортумберлендом? Как бы там ни было, вы призвали еще одного двойного агента, Томаса Перси, который внедрился к заговорщикам и действовал от вашего имени. Думаю, что Фокса подкупили деньгами и свободным выездом из страны. Возможно, ему даже пообещали почетное возвращение в Европу, где он станет сотрудничать с бунтарями-католиками, продолжая оставаться вашим агентом. Перси было достаточно пообещать графский титул.

— Как вам могла прийти в голову такая фантазия? Что за глупый вымысел? — Никогда раньше взгляд Сесила не таил в себе столько угрозы. Казалось, его скрюченное тело готовится к решающему прыжку.