Животворное тепло постепенно успокаивало моё тело, изгоняло боль, смягчало обиду. В голову начали приходить новые мысли. Удивительно, но сегодня Розалинда вела себя куда менее надменно, чем прежде, хотя, казалось бы, ей прямой резон воспользоваться плодами победы, одержанной в Бельгии. Если в начале тренировки довольствовалась окриками и короткими командами, то потом начала издавать более человеческие звуки. В какой-то момент, когда я упала от усталости, подошла и погладила по ноге. Тогда не было сил ни удивиться этому акту сочувствия и жалости, ни поблагодарить её, а сейчас вспоминается – и приходит мысль: вдруг и Розалинда человек? Любил же её за что-то Майкл – а он её несомненно любил раньше, возможно, оттого и её злость и надменность сейчас, что прежние чувства между ними выветрились.

Пройдёт ещё немного времени – и усталость уйдёт. Можно будет подлечить болячки, волдыри и готовиться к завтрашним испытаниям.

Я и не заметила, как по всему телу разлилась приятная лёгкость, нежная истома, а на виски легла дрёма. Когда я проснулась, по горло в тёплой вводе, боль уже ушла. Я не поверила самой себе, сделала несколько движений – неприятные ощущения вернулись, но всё же не раздирали, как часом ранее. Я встала, вытерлась, надела полотенце, прошла в комнату – и невольно вскрикнула от неожиданности: в том кресле, куда обычно садился Майкл, находилась Розалинда. Однако ещё через мгновение неожиданность сменилась изумлением: злая училка плакала.

– Я испугала тебя? – спросила она сквозь слёзы по-французски.

– Нет… ничего, – пробормотала я, лихорадочно соображая, чем мне грозит этот визит.

– Прости, пожалуйста, Анна…

Моё изумление нарастало. Злая училка просит у меня прощения? Или я сплю и вижу такой сон? Я не могла вымолвить ни слова. Злая училка подняла на меня просительный взгляд, и я поняла, что надо что-то ответить.

– Да ничего, Розалинда… Я всё понимаю. Вы очень хорошо преподаёте танцы, просто мне нелегко. Я ведь не танцовщица.

– Называй меня на «ты», пожалуйста.

Я кивнула, не в силах отреагировать словами, и села на кровать. Не такого отношения со стороны Розалинды ожидала я после бельгийских событий.

– Анна, можно, мы будем дружить?

– Да… конечно.

– Не бойся меня, пожалуйста!

Я пожала плечами: сказать, что не боюсь, просто не могла. Я её действительно боялась. До этого момента Розалинда воплощала моё рабство – куда больше, чем Ахмед или Махмуд, которых я видела всего несколько раз. Но если Розалинда изменила отношение ко мне… почему не воспользоваться моментом?

– Розалинда, можно спросить, где Майкл?

Моя собеседница вдруг отвернулась и зашлась в плаче. Мне стало страшно. Она знает про Майкла что-то нехорошее? С ним случилась беда? И этим вызван её визит ко мне? Её слёзы… из-за чего-то, случившегося с Майклом? А её прежнее высокомерное отношение, желание унизить меня… из-за ревности?

– Розалинда, Майкл жив?

– Не знаю, Анна. Но…

– Что – но? – я уже почти кричала на неё.

– Прости, пожалуйста! Я не могу тебе сказать!

Я вдруг успокоилась. Разумеется, Розалинда знает намного больше меня о происходящем в этих стенах. Судя по всему, Махмуд отдал какой-то нехороший приказ, касающийся Майкла… но из этого ничего не получилось. Спросить её прямо? Нет, лучше не стоит. Мне вдруг пришло в голову, что комната может прослушиваться. Меня бросило в жар: ведь если это так, то Махмуду известно… о, ужас! Но хотя бы скрытых камер здесь нет? Меня вдруг охватила решимость. Я положила полотенце на постель и начала одеваться.

– Розалинда, пойдём прогуляемся в сад!

– Что? В сад? Ты хочешь?

– Да, пожалуйста! Прошу тебя!

– Хорошо… пойдём…

– Только давай сначала зайдём в ванную!

Она молча кивнула и подчинилась. Я подвела её к раковине и ополоснула ей лицо холодной водой. Розалинда взяла полотенце, вытерлась и улыбнулась:

– Спасибо, Анна! Так действительно намного легче!

– А теперь пойдём!

Однако, когда мы подходили к саду, я схватила за руку Розалинду и втащила её в танцевальный зал. Моя новая подруга посмотрела с изумлением: она привыкла, что сюда я прихожу не по доброй воле. Я включила первую попавшуюся мелодию и потянула Розалинду к динамику. Взяла её за плечи и тихо произнесла в самое ухо:

– Розалинда, тебе меня хорошо слышно?

Она кивнула.

– Я не хочу, чтобы нас подслушали. Почему ты плакала? Махмуд приказал убить Майкла?

Она вздрогнула и изумлённо уставилась на меня:

– Откуда ты знаешь?

Я не услышала эти слова, заглушённые мелодией, но прочитала по её губам. Снова приникла к её уху:

– Говори тихо, но в самое ухо. Итак, Махмуд приказал это? Но Майкл остался жив?

– Я не знаю.

– Так давай узнаем!

Она вздрогнула, словно я её ударила. Глаза её расширились.

– Розалинда, здесь где-нибудь есть Интернет?

– Да, но он контролируется Саидом, он командует службой безопасности.

– А мобильные телефоны?

– Работают только у людей, которым Махмуд доверяет.

Я покачала головой. Итак, мой план – с помощью Розалинды связаться с Андреем – заглох в зародыше.

– Ладно. Тогда давай просто подумаем вместе, хорошо?

– Да. Анна, ты очень умна, но здесь всё под контролем Махмуда и его людей.

– Ладно, тогда пошли ко мне.

Я выключила музыку, и мы вернулись.

– Анна, почему ты хромаешь?

– Разве хромаю? – удивилась я.

– Тебе натёрло ноги?

– Немного…

– Извини, пожалуйста. Я должна за три дня подготовить тебя на конкурс. Ложись на кровать, я поработаю с твоими ногами!

Я послушно кивнула и легла. Тонкие пальцы Розалинды проворно побежали по моим ногам, делая массаж и находя волдыри.

– Подожди, я сейчас вернусь!

Прежде чем я успела заинтересоваться, куда ушла Розалинда, она вернулась, неся пластырь против мозолей. Ещё через минуту наложила его на мои болячки.

– Только сейчас полежи, ладно? До ужина. Пусть компонент впитается.

Я смутно представляла себе, как работает это средство, так как пользовалась этим пластырем всего раза три в жизни, а потому послушно кивнула.

– Лежи, я сделаю тебе массаж мышц!

Я покорно лежала, принимая пассы Розалинды, пока не сообразила, что они уже не имеют отношения к устранению мышечных болей. Я вопросительно посмотрела на неё: «злая училка» наклонилась надо мной, обжигая дыханием, и гладила мои бока, живот и грудь.