открыло новые перспективы для Берии, который теперь стал членом триумвирата, который захватил власть в Москве. Может показаться парадоксальным, что советский министр внутренних дел направил острие борьбы против всемогущества секретных служб, и это немедленно ощутили в странах-сателлитах. В Восточной Германии проводником новых тенденций стал протеже Берии Вильгельм Цайссер.

Ослабление напряженности означает меньше террора и больше свободы. Это могло вызвать народное движение, а оно могло перерасти в опасное восстание. Такое развитие событий могло привести к гибели диктаторского режима. В первые же месяцы после смерти Сталина весь мир стал свидетелем забастовок в Венгрии и Чехословакии, а в середине июня 1953 года – рабочего восстания в советской зоне Германии. В соответствии с новыми политическими тенденциями русские войска в Берлине не сразу получили приказ подавить мятеж силой оружия, и немецкая полиция тоже не имела такого распоряжения. В течение нескольких дней обстановка была крайне неопределенной, а престиж правительства падал с каждым днем.

Через неделю после берлинского восстания Берия был смещен со всех своих постов и объявлен врагом народа. Судьба его многочисленных ставленников в России и за рубежом была предрешена. Началась новая великая чистка среди назначенных Берией министров внутренних дел как в союзных республиках, так и в странах-сателлитах Советского Союза, многие высокие официальные лица были смещены с должности. С Востока подул резкий ветер, и жертвой новой волны террора оказался Вильгельм Цайссер. На сессии, проходившей двадцать четвертого-двадцать шестого июля 1953 года, центральный комитет СЕПГ исключил Цайссера и Хернштадта из партии и освободил их от занимаемых в правительстве постов.

Преемником Цайссера стал Эрнст Вольвебер. Кроме этого, он, как и Цайссер, являлся секретным агентом советской разведки. Бывший кочегар германского военно-морского флота ни в какой мере не напоминал аристократического, горделивого, с хорошими манерами лейтенанта Цайссера. Мы уже видели, как концу войны Вольвебер был спасен советским посольством в Швеции от выдачи в Германию и переправлен в Москву. Когда для немецких коммунистов пришло время послать в Германию кадры для новых должностей, Вольвебер попросил направить его в западную зону – он не хотел заниматься бумажной работой. Однако его просьба была отклонена, потому что там его могли узнать и арестовать. Его направили в Восточный Берлин, где он стал генеральным директором морских сообщений. Но он так и не погрузился в бумажную работу. Главная задача этого мастера диверсий и контрабанды лежала далеко от восстановления германских морских традиций.

И снова Вольвебер построил свой шпионский аппарат, который был лишь немного связан с московскими ГРУ и ГБ. Эта редкая привилегия была предоставлена ему еще в конце тридцатых годов, потому что природа его деятельности – антигерманский саботаж – требовала особой секретности. Похожая обстановка возникла и теперь. В 1947–1948 годах, когда отношения Москвы с союзниками стали быстро портиться и казалось, что новая война неизбежна и близка, Сталину план Маршалла представлялся замаскированной подготовкой для вооруженного конфликта и закамуфлированной поставкой военного снаряжения в Европу. С этим планом надлежало бороться не только словесно, на съездах и в прессе, но также и в портах и в открытом море.

В морской школе в Вустрове, где две сотни молодых людей учились, чтобы стать капитанами, инженерами и радистами, Вольвебер набрал группы студентов численностью примерно в двадцать пять человек, которых после окончания школы послали в Мекленбург для специальной подготовки к тайным операциям.

В Гамбурге, где была прежняя резиденция Вольвебера, возникла новая организация и начали происходить странные вещи. Случились взрывы в гаванях Бреста и Кадиса, в Гавре был найден груз взрывчатки. Другие диверсионные акты не принесли заметных повреждений, но они, без сомнения, могли приобрести совсем другие размеры, если бы план Маршалла развивался так, как это представлялось Кремлю[43].

Второй задачей организации Вольвебера была контрабанда важных грузов, включая стратегические материалы, на Восток. В границе между двумя германскими государствами протяженностью в тысячу миль были найдены слабые места. Таможенные офицеры и пограничная полиция были подкуплены. В некоторых случаях организации удавались невероятные контрабандные операции (целые заводы, как говорили, постепенно переправлялись с Запада на Восток), но немецкие власти не соглашались с тем, что это представляло особую важность. После начала корейской войны в 1950 году эта организация со всей своей энергией взялась за контрабанду военного снаряжения на Дальний Восток.

Примерно семь лет, с 1946-го по 1953 год, Вольвебер оставался у руля этой организации, хотя официально с 1950 года числился государственным секретарем. Когда он в конце концов заменил Цайссера на посту министра государственной безопасности, его имя было уже хорошо известно в западном мире. Все иностранные политические ведомства внимательно следили за его перемещениями, целые книги и сотни журнальных статей были посвящены авантюрным подвигам этого крупного и неуклюжего мужчины, чей облик подходил бы к человеку любых занятий и профессии, но только не революционера. Возвышение Вольвебера было частью нового курса Москвы против «расхлябанности» и совпало с новой волной арестов, судебных процессов и наказаний за «преступную пассивность» начала постсталинской эры.

Шпионская активность в сотрудничестве с советскими агентствами в Германии продолжалась в прежнем стиле. Одной группой сетей руководили русские, другой – немцы. В некоторых операциях они объединяли усилия.

Главными целями оставались все те же: первая – военное ведомство, вторая – аппарат генерала Гелена и разведывательные органы союзников и Германии, работающие в Восточной Европе, третья – служба защиты конституции. Из года в год в течение последних пяти лет в каждое из этих агентств внедрялись люди из советской, восточногерманской разведки или разведки стран-сателлитов. В некоторые агентства они внедрялись по нескольку раз, и в результате последовало раскрытие их секретов и арест шпионов, которые работали подпольно на Востоке[44].

Одна из самых печальных шпионских операций, проведенных восточногерманским МФС, была связана с именем Роберта Б. Блевенса, американского коммуниста, служившего в оккупационных войсках в Берлине, который стал агентом восточной службы государственной безопасности. С помощью агентов МФС Блевенс и молодая немецкая девушка Ингрид Йонек попытались убедить американских солдат перейти на сторону Востока. Блевенс был отдан под военный суд, приговорен к тринадцати годам исправительных работ и с позором уволен из армии.

Йоханнес Нюккер, полицейский офицер из Западного Берлина, был человеком как раз такого типа, который использует новая германско-коммунистическая разведка. Квалифицированный инженер-автоспециалист, он был членом правой организации «Вервольф» во время веймарского периода. В 1934 году, когда «Вервольф» стал ядром нацистской армии, он вступил в СС, а позже получил звание группенфюрера. Попав в плен к англичанам, Нюккер, скрыв тот период жизни, когда он служил в СС, в 1951 году получил должность в автомобильной части полицайпрезидиума Берлина. В то время принимались