Каргин пожал плечами.

– Вся эта страна – один огромный анекдот… Ты с Мэлори прилетел? Прямо с таитянской конференции?

– Примерно из тех краев, но не с Мэлори, – Спайдер широко ухмыльнулся и отступил на шаг, пропуская Каргина в салон. – Идите, Алекс. Вас ждут.

Потолок и стены, обтянутые кожей, на полу – коричневый с белым узором ковер, сверкающие дверцы шкафчиков, стол, закрепленный под иллюминатором, на столе – книги, у стола – кресла… В одном из них – старик: костистое лицо с рыжими бровями, пронзительные серо-зеленые глаза, рот, словно прорубленный ударом секиры… Старый Халлоран! Дед!

Он кивнул, и Каргин опустился в мягкое кресло. Веки старика дрогнули. Секунду-другую он рассматривал Каргина, потом проскрипел:

– Где твой берет? Твой талисман?

– Остался в Армуте. Но кажется, магия его сработала – вы ведь прилетели, сэр. Хотя не представляю, откуда и как! Ведь там, на юге, – Каргин стукнул пальцем о стекло иллюминатора, – граница! Там Иран, Ирак, персы и арабы…

На сухих губах Халлорана обозначилась усмешка.

– Персы помнят, кто продает им орудия, арабам известно, где покупать вертолеты и танки… Там, за границей, мои персы, а тут, – он показал взглядом на окно, обращенное к бункеру, – тут мои арабы.

– Наверное, японцы тоже есть? – Каргин ответил улыбкой на улыбку.

– Есть. Но о таких мелочах лучше спросить у Мэлори.

Они помолчали. Потом Халлоран сказал:

– Эти боевые машины… Ты сумеешь их отсюда вывезти?

– Боюсь, что нет, сэр. В этой стране происходит масса случайностей и незапланированных событий. Можем потерять «Шмели», а людей, причастных к их транспортировке, потеряем наверняка… Зачем? Наша задача – не машины вывезти, а перекрыть их производство в Туране, и эта задача решена. – Каргин взмахнул рукой, будто подбрасывая кверху невидимый теннисный шарик. – Ба-бах! – и нет «Шмелей»… Сейчас это в нашей власти. А машины в Челябинске новые сделают, если поможем с финансами.

Халлоран наклонил голову.

– Зрелое решение… Согласен. – Он посмотрел в иллюминатор на туран-башу, и Каргину показалось, что на секунду взгляды стариков встретились. – Этого не будем убирать, нам не нужны резня и анархия в Туране. Пусть доживает и правит… Но скажи ему, чтобы не шалил, иначе распрощается с деньгами. Ченнинг проинформировал тебя, что владеем банком Бостон Лимитед?

– Да, сэр.

– Так вот, австрийский СТРАВАГ мы тоже купили. Отныне все счета туранцев в этих банках под твоим контролем. Скажи ему. – Халлоран снова бросил взгляд в окно. – Скажи, пусть не пытается перевести куда-то вклады – мы найдем причину и повод, чтобы их секвестировать. Его деньги – тут! – Старик хлопнул по нагрудному карману.

– Непременно скажу, сэр.

Снова пауза. Наконец, упершись взглядом в стол, Халлоран промолвил:

– Как твоя мать? Как Кэти?

– Все в порядке. Только…

– Да?

– Яхта, сэр, и драгоценности французской королевы. Боюсь, что у меня нет времени для морских прогулок, а что до диадемы и колье… Моя супруга их носить не будет. Кэти – образованная женщина, и знает, чем кончила Мария-Антуаннета. Ее ведь гильотинировали, не так ли?

Старик кашлянул и насупился.

– Так. Что же тогда вам подарить? Виллу на Лазурном Берегу? Дом в Нью-Йорке? Синий алмаз раджи Пангади? Картину Эль Греко или Рафаэля? Пару арабских скакунов? Что ты хочешь? Выбирай!

Каргин рассмеялся.

– Может быть, Эйфелеву башню? Вот что, сэр: когда родится наш ребенок, пришлите Кэти поздравления, а с ними коляску, кроватку и всякие пеленки-распашонки. Уверен, это ее порадует.

– А что тебе?

Привстав, Каргин поглядел в иллюминатор на Перфильева. Тот курил с невозмутимым видом, посматривая то на висевшие в небе вертолеты, то на троицу арабов, окружавших президента.

– Там мой друг, и я ему очень обязан, – произнес Каргин. – Хотелось бы сделать ему приятное. Сюрприз! Он об ордене мечтает.

– Кхх… кх-каком ордене? – Рыжие брови Халлорана полезли вверх.

– Красивом. Чтобы крест был или звезда из драгметалла, желательно с алмазами и подвесками. Можно это устроить?

«Чудо! Сейчас скала даст трещину!» – думал Каргин, глядя, как краснеет дедово лицо, как блестят глаза, и как сжимаются губы в попытке задавить, не выпустить наружу смех. Старик, однако, был железный; он глубоко вздохнул, заклокотал горлом и с натугой просипел:

– Можно устроить все, что угодно, кроме вечной жизни и блаженства на небесах. Я позабочусь о наградах твоему приятелю, а заодно и тебе. С подвесками, говоришь? Будут вам подвески! – Он бросил взгляд в один иллюминатор, потом в другой, вытянул длинную руку и хлопнул Каргина по плечу. – Я стар, стар… Но еще гожусь на что-то… да, гожусь… Верно, сынок?

* * *

У трапа Каргин распрощался со Спайдером. Лесенка потянулась вверх, сдвинулась крышка люка, слилась с голубоватым корпусом, дрогнули огромные лопасти пропеллеров, ветер ударил Каргину в лицо, заставил прищуриться. Вертолет взлетел плавно и величаво, и тут же на площадке приземлился черный «Команч». Три араба покинули Курбанова и зашагали к помелу. Двое прошли мимо, не глядя на Каргина, Азиз ад-Дин остановился, полез за пазуху, вытащил пистолет с двумя обоймами, протянул на раскрытой ладони.

– Для вас, мой господин. Мужчина не должен оставаться без оружия.

Его английский был безупречен.

– Благодарю. – Каргин сунул пистолет за пояс.

– Нас привезли сюда на джипах. Хорошие, большие, надежные машины. Вы найдете их там, на дороге. – Шейх кивнул в сторону ущелья и оглянулся на туран-башу. – Уезжайте и заберите с собой этого недостойного бахлула.[66]Если бы я решал его судьбу, он не остался бы в живых. Но на все воля аллаха! Пусть Он вас хранит!

– И вас, – отозвался Каргин. – Вас тоже. Абулкарим, абулфатх, абулфайд![67]

– О! Вы бывали в наших краях, мой господин?

– Случалось, мой шейх, случалось.

«Команч» взмыл в воздух и завис метрах в пятидесяти над землей, словно дожидаясь какого-то приказа. Его ракетная консоль медленно, будто бы нехотя, поворачивалась, потом сверкнуло пламя выхлопов, с шипеньем рванулись снаряды, ударили, взбили фонтаны огня – раз, другой, третий, четвертый… Корежился и плавился металл, едко дымил пластик, пылали, выстреливая багровые языки, контейнеры с горючим, грохотал, рассыпая осколки, неиспользованный боезапас… Гибли боевые машины, плод упорного труда, искусных рук и изощренной конструкторской мысли, гибли беззащитными, ибо лишь человек мог одушевить их и защитить – точно так же, как они защищали бойца-человека. Но людей в них не было. Люди стояли, прижавшись к скале, глядели на огненные шары, вздымавшиеся над опаленной землей, и угрюмо молчали.