Биограф описывает Якуба как «великого человека, родившегося на несколько столетий позже, чем стоило». Безусловно, как лидер национального сопротивления и боец он не имел себе равных в своей стране в то время: «единственный во всей Средней Азии он оставался свободным». Он вел свои походы и осуществлял правление, не составив богатства и не основав династию; великими его дарами, по свидетельству современников, являлись острый ум, располагающая внешность и самообладание. Похоже, обладал Якуб и чувством момента, что доказывает ловкость, с которой он предал Бузург-хана.

В какой-нибудь другой стране его скорее всего почитали бы как великого героя, подобно Уильяму Уоллесу,[132]Хирварду[133]или Бешеному Коню,[134]но только не в современной России. Во время недавнего пребывания в Ташкенте я расспрашивал образованных русских, какое место занимает Якуб-бек в местной истории: даже имя его им неизвестно. (См.: Д.С. Булгер. «Якуб-бек», 1878 г.)

Иззат Кутебар — разбойник, бунтарь и партизанский вожак, был киргизом. Родился около 1800 года. Впервые ограбил бухарский караван в 1822 году, а в сороковые годы XIX века достиг пика славы как бандит и гроза русских. Последние не оставляли попыток убедить Кутебара отказаться от своей разбойной деятельности, и даже наградили его золотой медалью, но он снова принялся за свое в начале пятидесятых годов, был взят в плен в 1854-м, сбежал или был освобожден, поднял мятеж и прожил бунтарем в Усть-Юрте до 1858 года, когда вынужден был окончательно сдаться графу Игнатьеву и заключить мир с Россией.

I*. Возможно, благодаря военной горячке, как намекает Флэшмен, в первые месяцы 1854 года распространилась мода на усы, бороды и бакенбарды. Другим криком моды среди молодежи были яркие рубашки необычных фасонов, с черепами, змеями, цветами и т. п. Можно провести любопытные параллели между этими веяниями и движением современных хиппи, в том числе и по реакции на них. Так, например, Английский Банк строжайше запретил своим клеркам участвовать в каком-либо «усатом помешательстве».

II*. «Евнухи». Полноростовая стрелковая мишень того времени представляла собой обычные концентрические круги, но с помещенной в центр обнаженной человеческой фигурой. «Яблочком» являлся черный диск, предусмотрительно прикрывающий тазовую область фигуры.

III*. Хотя формально Англия вступила в войну только 28 марта 1854 года, приготовления к ней шли задолго до этой даты, на фоне нагнетаемых в обществе антироссийских настроений. Шотландский гвардейский (иначе Третий) полк был отправлен месяцем ранее, а министр внутренних дел Палмерстон и сэр Джеймс Грэм, Первый лорд Адмиралтейства, отметились своими полными джингоизма речами в Реформ-клубе 7 марта. Они были блестяще спародированы журналом «Панч»: «Кое-кто говорит: мы за войну. За войну! Чепуха! Нет! За войну?! Не то чтобы за войну, хотя…». И хотя военная истерия в Британии была сильна, она не была столь всеобщей, как сообщает Флэшмен. Существовало деятельное движение за сохранение мира, антивоенные настроения высказывались весьма резко. С этой точки зрения очень любопытна брошюра Дж. Маккуина «Война: кто виноват?» (1854).

IV*. Почти наверняка имеется в виду пьеса Бальзака «Женатый холостяк», вызвавшая ожесточенные споры.

V*. Правила этих различных вариантов пула (и предшественников снукера) можно найти в типичной викторианской книге Капитана Краули «Бильярд», каковая является неистощимым кладезем информации и знаний о бильярде, а также об асах и мошенниках. Джо Беннет был чемпионом тех лет. «Дженни» — сложный удар, нацеленный в боковую лузу, когда «чужой» шар находится близко к борту; «штаны» — одновременный загон в две дальние лузы.

VI*. Парламентский комитет сэра Уильяма Моулсворда заседал в марте 1854 года, обсуждая вопросы производства стрелкового оружия. В числе членов комитета находился лорд Пэджет. Подполковник Сэм Кольт, американец, изобретатель револьвера, был в числе экспертов, приглашенных высказать свое мнение.

VII*. Помимо широкой критики, звучавшей в адрес принца Альберта за его вмешательство в государственные дела, рвение последнего в части внедрения новых элементов военного обмундирования вызвало немало шуточек весной 1854 года. На деле, если судить по рисункам того времени, так называемый «Альбертовский берет» представлял собой практичный, хотя и несколько неказистый, головной убор типа фуражки. Но в то время вокруг британского мундира разгорались ожесточенные споры — традиционные стоячие воротники и ошейники служили основной мишенью, и любые предложения его королевского высочества принимали обычно в штыки.

VIII*. Большая бомбардировка Одессы британскими кораблями состоялась 22 апреля, но не нанесла серьезного ущерба.

IX*. «Вилликинс и его Дина» была самой модной песней 1854 года.

X*. Из этого и последующих пассажей становится очевидным, что Флэшмен отчасти находился под впечатлением карикатуры из «Панча», опубликованной вскоре после Балаклавы. На ней был изображен солидный отец английского семейства, потрясавший в патриотическом запале кочергой в своей гостиной, прочитав новости об атаке Легкой бригады.

XI*. Правительство собралось в Пемброк-лодж, Ричмонд, вечером 28 июня 1854 года и проголосовало за решение послать лорда Раглана на завоевание Крыма. «Проголосовало» — слишком сильно сказано, поскольку большинство членов Кабинета спали во время заседания и не вполне понимали, за какое решение голосуют: они резко проснулись, когда кто-то застучал по креслу, потом задремали опять. Об этом свидетельствует такой авторитет, как А.В. Кинглейк, великий историк Крымской войны. Кинглейка явно тяготил факт, что министры приняли столь важное решение, находясь в ступоре, и он стал строить догадки о возможности «некоего наркотического вещества, по ошибке попавшего» в их еду. Историк был слишком тактичен или милосерден, чтобы прийти к очевидному заключению, что они просто выпили лишнего.

XII*. Рассказ Флэшмена об этом важнейшем совещании между Рагланом и сэром Джорджем Брауном по большей части совпадает с версией самого Брауна, изложенной в книге Кинглейка. Как официальное письмо, так и личная записка Ньюкасла содержали настоятельные требования осады Севастополя, в то же время оставляя окончательное решения за Рагланом и его французским коллегой.

XIII*. Миссис Дюберли, жена офицера Восьмого гусарского и старая знакомая Флэшмена (см. «Флэш без козырей»), оставила очень живые воспоминания о пребывании в Крыму, включая упомянутый здесь эпизод, когда она проникла на транспорт, «одетая в старую шляпу и шаль», дабы не быть узнанной лордом Луканом (см. кишу Э.Э.П. Тиеделл «Кампании миссис Дюберли»).