— А этот, «крот» который, где? — почти очухавшись, спросил я.

— В кузове, только сдохнет он. Его убрать хотели, но не добили. Тяжелый он — не жилец.

— Его надо оставить «амерам» и кое-что подкинуть в карманы.

— Ясно, только надо сваливать отсюда. Мы сейчас в овраге сидим. «Амеры» постоянно по дороге ездят.

— Давай машину на дорогу, этому уроду, — я показал на бандита, — пулю, чтобы голова не качалась, и ходу отсюда.

— Ты идти-то сможешь? Тебе кроме ноги, в башку хорошо прилетело, чуть ниже и он бы тебе шею сломал. С животом чего? Кровищи — море.

— Попробую, поможешь немного, вдруг завалюсь. В живот штыком получил. В башке гул и боль — адские, чего там у меня?

— Жить будешь. Он тебе прикладом по затылку так засветил, что я вроде даже звон слышал. Но на вид вроде ничего, царапина.

— Поехали, шутник, у меня от таких царапин вся башка уже в бороздах, хоть картошку сажай, — я с трудом и с помощью неожиданно появившегося помощника поднялся. Да, ведь совсем недавно мне уже так прилетало, там хоть каска спасла, а тут… Словом — кто-то сверху очень не хочет, чтобы я умер.

Выгнав грузовик на обочину дороги, остановились. Я решил посмотреть Фукса. Нельзя его живым америкосам оставлять — вылечат еще, наговорить он может дай боже. Только он знал, что мы не немцы. Бандосы же были в полной уверенности, что мы самые настоящие фашисты. Придя в сознание и что-то бормоча, Клаус даже не кричал. Среди бессмысленной болтовни я разобрал:

— Я не виноват…

— Я знаю.

Он закрыл глаза, и голова упала набок.

Вот как бывает. Мы задумали использовать и подставить этого человека, а ему и самому досталось. Помогая нам, он преследовал свои интересы. А сдали нас — гангстеры, причем как обычно — за «бабки». Захотели хапнуть двумя руками. Одного только я не понял:

Если янки все знали, почему опоздали? Зачем стали выводить Оппи из укрытия? Но после, подумав, я понял. Задержав возле стрельбища Клауса, бандиты не знали — там мы, или еще нет. До города с километр, быстро не сообщишь. Гровс, а это был именно он, видимо, решил подстраховаться и вывести ученого самолично. Тоже в городе находился в это время. У него не было данных о том, что мы уже на позиции. И вообще, «амеры» просто не представляли, что тут будет работать снайпер. Вот таким образом мы и выполнили задание. Утром, как сказал Майкл, начнут работать бригады по истреблению бандитов, помогавших нам, а впоследствии продавших нас. Всем этим гангстерито еще аукнется их любовь к баблу.

Оставив Фуксу папку с бумагами, мы поспешили удалиться. Компромат был убойный, должны янкесы поверить в то, что здесь были именно немцы, должны.

А уйти спокойно нам все-таки не удалось. Началась стрельба неожиданно. Мы только услышали скрип тормозов, и тут же по нам открыли огонь. Майкла ранили почти сразу, я успел укрыться. Бросив последнюю пару гранат, стал ждать, когда полезут. Сил на какие-нибудь маневры уже не было.

Янки осталось трое. Один прыгнул на Майкла, двое занялись мной. Ну почему мне всегда достается самое вкусное. Бой на ножах, второй за ночь — это что-то. Убив одного, случайно, тот сам напоролся на мой тесак, второго не смог остановить. Боль в левой кисти, которой я перехватил его нож, перечеркнула прежние ранения. На секунду показалось, что американец мне руку отрубил. С удвоенной яростью я прыгнул на того и, чудом увернувшись от встречного удара, вогнал нож в бок противнику. Как он взвыл. Раненый тигр просто. Мы сцепились как боксеры на ринге. Америкос пытался меня задушить, а я кромсал и кромсал его, вгоняя раз за разом нож ему в бочину. Удара после седьмого тот наконец разжал пальцы и отпустил мое горло. Выдохнув с облегчением, я оттолкнул солдата и повернул голову в сторону Майкла. Он и его противник лежали на земле. У Майкла из груди торчал нож, а в руке был зажат пистолет. Во время короткой схватки со своим противником я слышал рядом выстрел, наверное, Майкл успел убить янкеса до того, как сам умер.

Я опять один, ползу уже который час, не зная даже куда. Машину нам изрешетили солдаты, да и от моих гранат ей досталось. Забрезжил рассвет, и я, ориентируясь по нему, двинул в путь. Двинул, громко сказано. Правильнее — пополз. Речи о том, что можно двигаться на машине, не было. Сил едва хватало ползти. Вырубился я только в маленькой рощице, куда добрался, когда вокруг стало совсем светло. Забрался в какие-то кусты и…

Свет. Кругом белый, ослепляющий свет. Непривычные ощущения. Обычно темнота накатывает, надоевшая до оскомины. А откуда я знаю про темноту? Странно. Странно и страшно. Вместе со светом пришла боль. Ужасная, как будто тело пополам разорвали. Черт, как же больно! А еще трясет, сильно, зуб на зуб не попадает. Лихорадка? Температура? Скорее последнее.

— Вставай! — в голове вдруг звонко раздался чей-то голос.

— Не могу! — мысленно, на автомате ответил я.

— Вставай! — повторил голос.

— Как?

— Вставай!

«Чей это голос? Кто со мной говорит?» — в голове стучит набат. Кто, где, почему?

— Вставай!

«Господи, да за что?»

Голос в голове требовал и требовал, а мне только хотелось понять — кто это говорит. Голос удивительно чистый и звонкий.

А затем пришел образ. Лицо, нет — лица! Обе, вместе. Как это возможно вообще? Обе мои женщины — та, что осталась там, в прошлой жизни, и та, что встретилась мне здесь. И дочери, все. А нынешняя супруга — Светланка — ведь в положении была, точно, отчетливо вижу округлившийся животик.

— Вставай! — в этот раз я уже видел, кто мне это говорит.

— Не могу, родные. Убило меня. Второй раз.

— Нет! Еще не время. Ты должен встать. Ты не посмеешь оставить еще одну девушку вдовой, — голос той, оставшейся в прошлой жизни, стал твердым как сталь.

— Сережка, вставай. — Нынешняя обняла девчонок и плачет. Света из прежней жизни также плачет и прижимает к себе маленькую, самую первую мою дочь. Господи, ведь с сорок первого почти не вспоминал о них. Нет, не забыл, просто времени не было — вспоминать. Да и старался не вспоминать, если честно. Тяжело это, слишком тяжело.

— Почему?

— Так надо. Ты обещал. Вставай.

Свет померк, и глаза раскрылись.

«А-а-а!» — крик из груди рванулся наружу и оборвался почти мгновенно. Перед глазами радужные круги. Боль. Боль охренительно невыносимая. Круги медленно расходятся. Где-то в вышине небо, темное и безмолвное. Медленно взгляд налево, направо. Никого. Где я?

Мысли путались. Голова как колокол. Ужасная, резкая боль пронзила левую руку. Так, пусть лежит. О, я уже думать начал — видать и правда — «опять» живой. Короткий взгляд на левую кисть — месиво. Кровищи как на бойне. Правая поднялась вполне спокойно. Рядом лежит «Вальтер», затвор на задержке. Мы ведь вроде в рукопашной сходились, откуда пистолет? Так, сюда я полз долго, здесь вроде не стрелял. Может, вытащил, чтобы под рукой был, а сам «отрубился». Медленно, крайне медленно начала возвращаться память. Закрыв глаза, я вдруг увидел: