Он бросился вверх, к снабженной лесенкой центральной оси.

Потом лесенка кончилась, но ведь требовалось лезть выше, как можно дальше вверх. Жаль этот гигантский локатор предназначался для обшаривания азимутальной плоскости, и потому расширялся в стороны, а не вверх. Было бы очень неплохо, если бы эти сто девять метров опрокидывались набок. Тогда может быть…

Кстати, волнения за работающие дизели оказывалось совершенно лишними. Машины находятся пятнадцатью метрами ниже станции, так что успеют захлебнуться и остановить вырабатывание тока раньше, чем хоть кого-то здесь наверху убьет.

Тут майора обдало брызгами. Пора, пора было останавливаться и зацеплять страховочный карабин. Он сделал это, но организм все едино попытался рвануть вверх, дальше. Однако рука, уже не дотягивалась отцепить. Во внезапной, не подозреваемой ранее в себе любви к акробатике, Сун-Беддоро начал опрокидывать туловище, дабы дотянуться до пристежки, убрав ноги максимально вверх.

Вот именно в этом, идиотском положении лазающей вверх ногами мухи, он наконец увидел наступления воды вблизи.

Кипящая масса уже закрыла основания станции – все семь громадных опорных лап скрылись в омуте. В бессилии, майор-целевик глянул в сторону. Теперь уже справа, из-за переворота проекции, сбилась в кучу целая гроздь людишек. Он давно ничего не слышал, но похоже они вопили как резаные. Самое правильное, подумалось где-то в запитанном дополнительной кровью, находящемся теперь ниже желудка, мозге. Ибо действительно уши уже болели от непонятного, навалившегося откуда-то перепада давления. А ребяток все же смоет, прикинул он, снова глянув в их сторону. Опять сосредоточился на их черных открытых ртах. И тут, совершенно вдруг, он догадался окончательно, что есть последнее коллективное действо, которое гарнизон может сотворить как цельная боевая единица.

Тогда он тоже заорал, как резаный.

И вообще-то ничего странного, если на фоне разрушенных артефактов «довспышковых» цивилизаций происходили чудеса настоящие. Кого вы думаете, умудрился встретить Стат Косакри, когда еще раз напоследок вернулся осмотреть окрестности с «каменной медузы»? Все правильно.

– Вы Афрэн Козьяс? – спросил он вскочившего при его появлении, грязного оборванца. – Признаться, вас трудно узнать. Да, вы сядьте, сядьте, а то еще упадете, – он и правда поддержал неожиданно шатнувшегося человека.

– Так точно, шторм-капитан, это я! – отчеканил пропавший матрос, снова шатнувшись.

– Да, садитесь, вы, Афрэн, наконец!

– Разрешите постоять, шторм-капитан. Я хочу все рассказать.

– Да, будет еще время, будет. Или… Покаяться что ли?

– Так точно…

– Ну так, сие опять же не ко мне. У нас тут поблизости прогуливается освещенный солнцами…

– Господин шторм-капитан, я проявил полную трусость. Но ведь когда тот дикарь проник внутрь «Дули», я честно перепугался. Да и убил он уже всех за секунду – как же я его мог остановить иначе? Потому…

– Сядьте, матрос.

– Игломет-то под рукой, а нож боевой – Мятая луна знает где. И значит, вот… Пальнул я, в общем. Нет, но его ведь я тоже убил. Ну а пилот Ботаро, он ведь в зоне… – оборванный, истощенный человек совершенно неожиданно зарыдал. – А потом, потом, когда «Дуля» опрокинулась… в смысле, легла на дно. Я ведь даже хотел спасать… Так ведь там, на дне, там целые деревья – в смысле, трава эта подводная… тьфу ты… водоросли, значит… Они там с дерево, в общем. Я как отплыл чуть вверх – так уже и «Дули» нашей затопленной… уже её и не видно. Не найти. В смысле, найти-то можно. Но ведь этот дикий… он ведь так быстро появился… Да знаю, что убил уже. Но ведь могли быть другие, и… И в общем, он-то убит, но еще там, понимаете? Живой как бы. В плане, опасный! Ну вот, я и…

Козъяс сел на некогда священный камень и уронил голову на руки.

– Короче, пусть судят, шторм-капитан. В смысле, судите хоть сейчас, тут прямо-таки. Я ведь на лодку-то вернулся. Не-а, не в нутро. Там люк уж чуть прикрылся – Солтор, которого первым порешили, выпал на дно, наверное. Мне конечно кажется – живых там не было. Этот дикарь всех… Но все равно, надо было, ясное дело, попытаться. Дотащить их вверх. Но ведь там же точно были другие, правильно? Ну, дикие с топорами. Знаете, топор такой быстрый, и режет как… Словом, я никого не спасал, вот!

Матрос поднял на шторм-капитана слезящиеся, красные глаза. Да, подводным разведчиком-диверсантом тебе уже не быть, подумал Стат Косакри. Не та теперь психика.

– И вот, я нашел ее снова. Отцепил торпеду и…

– Ладно, сделаем паузу, – сказал командир атомохода. – Ведь есть, наверное, хотите? Сейчас принесут. И кстати, как вы нас-то выследили?

– Так понял я, еще тогда, когда надувные катера увидел. Догадался куда вы. Вот и…

– Ясненько. Место встречи изменить нельзя.

– Что? В смысле, что вы сказали, господин шторм-капитан?

– Да это я так. Отдыхайте. Скоро пойдем вниз.

– А я вот, кстати, дорогу знаю! Короче вашей будет.

Останки главного «ряженого» так и висели поверху «вертящегося паучьего дерева с корнями тяжелее кита», когда колдун Кинка впервые за долгое время поднялся на высочайшую точку Самой Высокой земли. На вершину не удавалось забраться сразу, почва острова слишком сильно пропиталась влагой – вокруг стояла непролазная грязь. Зато опасения вождя Тээнасе о грядущем голоде, оказались явно преждевременными. Там и тут посреди суши лежала свежая рыба: только успевай собирать.

Главный «ряженый» сохранился плохо. Можно сказать, он возвысился над всеми и вся, за исключением, понятное дело, Неумолимых и Благих Огненных Рыб. Теперь Огненные Рыбы безжалостно высушили его тело, а маленькие птички Даки-Кики, у которых даже всезнающий шаман Кинка не подозревал плотоядных пристрастий, выклевали глаза, и вообще, солидно ощипали лицевые мышцы: кое-где сквозь клочья кожи проглядывала кость. И все равно было весьма удивительно, как быстро разложилось тело. Точнее, было бы удивительно. Здесь же, рядом с «паутинным идолом», который теперь умер и прекратил свое бесконечное, наблюдаемое ранее снизу, вращение, Кинка Видящий Дальше Края обнаружил причину столь стремительного преобразования плоти. Никто другой, кроме колдуна, наверное, не смог бы понять эту причину. Разве что после нескольких странных смертей. Слава Огненным Рыбам, он, Кинка, поднялся первым, и не дал никому из воинов дотронуться до этого игольчатого, совершенно уже не вертящегося «паучьего дерева», а так же до его «корней, которые явно тяжелее кита». Он не сделал этого и сам… Видимо, почувствовал. А может, он краем глаза обратил внимание на бездыханных Даки-Кики валяющихся там и тут? Однако он воздержался.

Обойдя большую коробку основания идола, колдун понял отчего умерли птицы, и наверное сам «ряженый». Вся задняя часть холодно-каменного основания идола «ряженых» была словно обмазана слизью. Эта слизь уже потеряла былую прозрачность, но все равно, внутри проглядывали красноватые прожилки. А кое-где среди решетчатой, игольчатой верхотуры идола уже высохли, сморщились, но еще не до конца иссохли рыжие нити. Всю жизнь охотящийся на самое страшное в мире существо колдун удивился. Он действительно совершенно не ожидал встретить останки этого ужаса здесь, на самом верху земли. Это можно было трактовать только как символ – знак привнесенный богами.