Сделав шаг, юноша поразился грандиозности обоих дворцов, в которых, судя по плану, помещалось две сотни разнообразных комнат. В них, помимо самого императора, проживали его супруга, его наложницы, евнухи и постоянный гарнизон императорских гвардейцев.

Цы снова посмотрел на карту. Судя по ней, в восточном крыле, напротив Дворца Наложниц, были сосредоточены кладовые и кухни, а в противоположном крыле — конюшни. Цы решил, что темницы помещаются именно под конюшнями, впрочем, подземные лабиринты были настолько запутанными, что ему приходилось лишь предполагать. Юноша также отметил, что два летних дворца — Утренней прохлады и Вечной свежести — расположены в северной части и от Южных ворот не видны.

Удовлетворившись осмотром, Цы вытащил отчет об убийствах, которым снабдил его Кан, чтобы сравнить его с собственными записями. Перечитав оба текста, Толкователь трупов плотнее сжал зубы.

До сих пор в этом деле выглядело неоспоримым лишь одно: ему противостоит убийца чрезвычайно опасный, до невероятия умный; его способность маскировать свои преступления может соперничать разве что с жестокостью, с которой он их совершает. И ничего более. Цы полагал своим преимуществом то, что он раскрыл обман с евнухом, — он надеялся, что убийце об этом неизвестно; однако против Цы играли целых два неподвластных ему обстоятельства. С одной стороны, это было абсолютное непонимание мотивов убийцы — а их, учитывая стремительное разложение трупов, требовалось выяснить как можно скорее. С другой — подчеркнутая враждебность Кана, для которого присутствие молодого эксперта являлось скорее бременем, нежели подспорьем. Однако эти неудобства выглядели всего лишь как два рисовых зернышка в сравнении с тем, что представлялось Цы самым опасным: иметь в напарниках по розыску убийцы такую крысу, как Серая Хитрость.

Цы отправился в свою новую комнату, чтобы как следует поразмыслить.

Оказалось, ему отвели чистую клетушку с низкой кроватью и письменным столом. А Цы ничего больше и не требовалось, к тому же он был благодарен за открывавшийся из единственного окошка вид во внутренний сад. Он сел за стол и попытался заново осмыслить происшедшее. К несчастью, самые большие надежды Толкователь трупов возлагал на выводы парфюмера и на еще не готовый портрет убитого молодого простолюдина; Цы уже распорядился показывать портрет повсеместно. А результат в обоих случаях вовсе не был гарантирован и совсем уж не зависел от самого Цы. Это было прискорбно: он терпеть не мог полагаться на волю случая.

Юноша открыл «Покои сохранения», уже доставленные в его жилище, и извлек отрезанную им кисть руки, чтобы рассмотреть ее при свете дня. Цы обратил внимание на подушечки пальцев: они были покрыты десятками морщинок, так что походили на фу хай ши, морщинистую пемзу, камень из Гуандуна. Цы приписал происхождение морщин каким-то давним повреждениям, но дальше в своих догадках пойти не рискнул. Потом он занялся ногтями. Под их кромкой обнаружились какие-то черные кусочки, похожие на щепки. Однако, извлекая и пробуя их пальцами, Цы убедился, что они под давлением распадаются, — значит, на самом деле это были мелкие угольки. Толкователь трупов убрал руку обратно в «Покои» и принялся размышлять о странных конусообразных вырезах, которые убийца проделал в груди всех жертв. Отчего тот надушил их особо стойким ароматом? Отчего так яростно копался в ранах? Действительно ли что-то искал или, как предполагали Мин и судья, то была часть ритуала или просто инстинкт хищника?

Цы захлопнул свои записи и рывком поднялся из-за стола. Если он собирается продвинуть расследование, то должен поговорить с друзьями Нежного Дельфина.

Дежурный чиновник сообщил Цы, что Трепетный Рассвет сейчас находится в Императорской библиотеке.

Ближайший друг Нежного Дельфина на поверку оказался жеманным евнухом никак не старше шестнадцати лет. Цы отметил, что глаза его покраснели от слез, но голос звучит приветливо, а на вопросы мальчик отвечает взвешенно и разумно. Но стоило Цы заговорить о Нежном Дельфине, тон евнуха сразу же переменился.

— Я уже докладывал господину министру наказаний, что Нежный Дельфин был человек весьма замкнутый. Мы действительно проводили много времени вместе, но разговаривали мало, — объяснил Трепетный Рассвет.

Цы не стал спрашивать, чем же они тогда занимались; вместо этого он поинтересовался семьей Нежного Дельфина.

— Он почти никогда не упоминал о родственниках, — с облегчением ответил Трепетный Рассвет, поняв, что его не собираются обвинять в исчезновении товарища. — Отец его ловил рыбу на озере — как и многие из наших отцов, однако Нежному Дельфину не нравилось об этом вспоминать, он предпочитал фантазировать.

— Фантазировать?

— Преувеличивать, воображать… Если он заговаривал о своей семье, то всегда с уважением и восхищением, но не из сыновнего почтения, а скорее как бы кичась. Будто бы он из богатой и влиятельной семьи. Бедный Нежный Дельфин! Он ведь лгал не по злонравию. Он просто ненавидел нищету, в которой прошло его детство.

— Я понимаю. — Цы оторвал взгляд от своих бумаг. — Судя по всему, он очень ревностно относился к своей работе…

— Это точно! Именно так. Он всегда вел учет своим делам, по ночам пересматривал свои записи и к завтраку выходил всегда последним. Нежный Дельфин очень гордился тем, что продвинулся по службе. Вот откуда у него столько завистников. И вот почему я тоже пробуждал зависть.

— Завистники? Кто же это?

— Да почти что все. Нежный Дельфин был красив и нежен, точно шелк. А еще он был богат. Да, он умел копить.

Цы ничуть не удивился. Многие евнухи добивались высокого положения при дворе и сколачивали значительные состояния. Дело было в их трудолюбии, в способности к чинопочитанию и лести. Но когда Цы высказал эти мысли вслух, Трепетный Рассвет с ним не согласился:

— Он был не такой, как все. Его интересовала только его работа да его коллекция древностей… и я. — Тут юный евнух разрыдался.

Цы попробовал утешить мальчика, но тщетно. Похоже, не стоило сейчас продолжать расспросы. Если потребуется, Цы сможет допросить евнуха и в другой раз. Он уже собирался отпустить юного страдальца, однако новая мысль пришла ему в голову, и он не удержался:

— И последний вопрос. Ты сказал, что Нежному Дельфину завидовали почти все?

— Точно так, господин… — всхлипнул евнух.

— А кто — кроме тебя — ему не завидовал?

Трепетный Рассвет заглянул в глаза юноше так, словно благодарил за важный вопрос. А потом отвел взгляд:

— Простите. Этого я сказать не могу.

— У тебя нет причин меня бояться! — удивился Цы.

— Я боюсь не вас, а Кана.

Ситуация становилась все более запутанной. Было над чем поломать голову. Цы направился в покои, которые до своего исчезновения занимал Нежный Дельфин. Евнух служил в должности помощника управляющего и проживал при Подворной палате, на втором этаже.

Перед входом в покои стоял караульный, который, несмотря на грозный вид, все-таки разрешил Толкователю трупов войти — разумеется, лишь удостоверившись в подлинности императорской печати и записав имя входящего. Пройдя внутрь, Цы собственными глазами убедился, что Нежный Дельфин был фанатичным приверженцем порядка и опрятности. Книги в его кабинете (исключительно поэзия) не только стояли точно в линию, но еще и были снабжены шелковыми переплетами одинакового цвета. Ни одна вещь не валялась как попало: одеяния были аккуратнейшим образом свернуты и сложены ровной стопкой в сундук, сиявший первозданной чистотой; кисточки для письма выглядели столь скрупулезно отмытыми, что любую из них можно было дать новорожденному в качестве соски; даже благовонные палочки были рассортированы по размеру и по запаху. И лишь один предмет нарушал всеобщую гармонию: на письменном столике лежал небрежно брошенный раскрытый дневник.