Она взглянула на часы. Девять тридцать пять. Девять тридцать пять? Что это с ней? Среда, девять тридцать пять показывали часы. Она проспала, опоздала на автобус, пропустила математику, на которой, кстати, проводили контрольную, к которой она не готовилась. Пропустила валеологию, по которой тоже была контрольная, к которой она тоже не готовилась. Хотя этого и не надо было делать, так как самое важное, что полагалось запомнить, — это то, что наркотики, курение и употребление алкоголя вредят здоровью.

Руби встала с постели. Небольшая слабость, и очень хочется есть. Она прошла в ванную, потом спустилась вниз на кухню. На кухне сидел Джулиан. Он завтракал и смотрел телевизор.

— Доброе утро, Руби! — сказал он, посмотрев на нее.

На экране мелькали цифры — информация о торгах на фондовой бирже.

— Как чувствуешь себя? Получше?

— Угу.

Ей и на самом деле было лучше. Она все ясно видела. Например, его бородка немного заросла. Наверное, пора постричь. С обонянием тоже все было в порядке: она унюхала запах сигаретного дыма, хотя он сейчас не курил, и окурков тоже нигде не было видно.

— Мама с папой решили тебя не будить, а мне велено тебя охранять, — сказал Джулиан.

— Итак, в школу я сегодня не иду?

— Свободна, как ветер. Тебе завтрак приготовить?

— Спасибо, я сама, — ответила Руби, взглянув, что ест он, — кофе и тост с густо намазанным клубничным джемом.

Руби заглянула в буфет. Непочатая коробка хлопьев. Мама на этой неделе просто на высоте. Она насыпала себе большую миску. Как хорошо, что в этих хлопьях есть все, и не нужно добавлять ни бананы, ни какие-нибудь ягоды. Она поставила миску на стол и уселась напротив Джулиана.

— Выглядит аппетитно, — заметил он.

— Хочешь?

— Нет, спасибо.

Руби запихнула полную ложку в рот, потом еще несколько подряд. Она была такая голодная. Молоко потекло по подбородку. Она вытерла его рукавом, пока Джулиан не видел.

— Слушай, а когда ты был ребенком, у вас была валеология?

— Валеология? Думаю, что да.

— И там рассказывали то же самое? Курить вредно и т. д.

Он повернулся к ней, оторвавшись от телевизора:

— У меня не было занятий по валеологии. Я говорил твоим родителям, что получил домашнее образование.

— Прости, я забыла, — сказала Руби, запихивая в рот очередную ложку с множеством кусочков манго.

Вкусно, но не сравнить со спелыми манго, которые она ела в Атлантисе.

— У тебя были репетиторы?

— Именно так.

— И поэтому ты сам этим занимаешься?

— Нет.

Она ожидала услышать объяснения. Может быть, он размышлял над ответом, намазывая джем на тост. Спустя некоторое время она спросила:

— Но ведь тебе нравится заниматься репетиторством?

— Конечно.

— Работать с детьми и все такое? Некоторые из моих учителей, как это ни странно, не любят детей.

— Да, вот уж действительно странно, — произнес Джулиан, поднося ко рту тост с джемом.

— Мне кажется, я кое-что про тебя знаю.

— Да? — сказал он, отложив тост на тарелку. Она заметила, что это была одна из бабушкиных тарелок, которые обычно хранятся в столовой и достаются только на Рождество.

— Ты занимаешься репетиторством, потому что оно не мешает твоей писательской деятельности.

— С чего ты взяла?

Начало стихотворения, которое она нашла в его блокноте, то самое про беспечный — оставит, указывало на это. Но она не имела права его читать, а уж тем более дописывать, поэтому решила не вспоминать об этом неприятном эпизоде.

— Ты знаешь все слова.

— Ты думаешь, это самое важное для писателя?

— По крайней мере есть из чего выбирать.

Он посмотрел на нее. В его взгляде читался ум. Она немножко разнервничалась, но тут на ум пришло еще кое-что:

— Если ты захочешь, ты можешь писать по-итальянски.

Джулиан снова взял тост, откусил кусочек, наслаждаясь клубничным джемом. Об этом можно было судить по медленному движению его губ. Чувствительных. То ли это слово? Или они были чувственными? Она не хотела спрашивать у него такие глупости, решив посмотреть значение обоих слов в словаре на…

Итальянский. Погодите-погодите. Все смешалось у нее в голове. И тут возник вопрос: «Где сейчас распродажа?» Он ведь совершенно неправильно задавал этот вопрос. Похоже, у Джулиана с итальянским не очень.

— А где ты выучил итальянский?

Джулиан отхлебнул кофе, сделав очень маленький глоток. Иногда он был похож на европейского аристократа, каких показывают в фильмах. Руби никогда не встречала их в жизни.

— Преимущественно в Камеруне.

— В Камеруне говорят по-итальянски?

Руби не очень хорошо себе представляла, где находится Камерун, но знала, что в Африке говорят на европейских языках. Примерами тому были Нельсон Мандела и Французский легион. Наверное, итальянский, на котором говорят в Камеруне, отличается от итальянского, на котором разговаривают в самой Италии, тогда это объясняло проблему, возникшую с вопросом о распродаже.

— В итальянском посольстве. Я ходил на занятия вместе с детьми посла.

Вот оно как.

— Они были из Рима?

— По-моему, из Милана.

— А как итальянский в Милане?

— Прости, не понял.

— Он там правильный, такой же, как в Риме?

Джулиан уставился в потолок, возможно, задумавшись, а потом посмотрел на нее.

— Думай, что говоришь, — сказал он, сделав глоток кофе.

Сначала Руби решила, что она ослышалась. Джулиан всегда был так мил и вежлив. Но это была довольно простая фраза, составленная из простых слов, а слух у нее сегодня (как, впрочем, и все остальные чувства) был обострен. Она все правильно услышала. От этого ее лицо покраснело, а нижняя губа онемела и задрожала.

Джулиан поднял брови:

— Боже мой! Неужели я это сказал?

Он отставил чашку, сделав это довольно резко, потому что кофе расплескался на блюдце.

— Прости, пожалуйста, Руби.

Он коснулся рукой лба:

— Я что-то неважно чувствую себя сегодня. Прости, я не хотел. Ты мне так дорога. Просто в эту минуту я вспомнил это ужасное посольство, этот ужасный город, Яунде. Как они сами называли его, «могила белого человека», где они… мы все закончим свою жизнь. Пожалуйста, прости меня.

Он привстал из-за стола и похлопал ее по плечу.