Закон непредвиденных последствий, однако, никогда не вступает в дело с большей вероятностью, чем в условиях фундаментального раскола в правительстве, который в конце концов и произошел. Уже в сентябре 1905 г. Асквит, Грей и Холдейн (который стал военным министром) согласились действовать сообща – как фракция “либеральных империалистов”, или “Либеральная лига”, внутри новой администрации, чтобы противостоять радикальным тенденциям, которых среди прочих опасался сам король[635]. Назначение Грея министром иностранных дел стало одной из первых и важнейших побед этой фракции. Грей, определенно, не проявлял тяги к империализму. Он явно был знаком с аргументами Энджелла об иллюзорном смысле войны[636]. Он разделял желание радикалов “вершить европейскую политику, не содержа большую армию” и радовался поддержке гладстоновцев вроде Джона Морли, пытаясь верховодить в правительстве Индии. С другой стороны, его энтузиазм возобновить и углубить союз с Францией и заключить подобное соглашение с Россией вступал в противоречие с отвращением сформировавшейся в Кабинете группы, выступавшей за “мир любой ценой”, к континентальным связям. Этот фундаментальный раскол должен был вызвать проблемы раньше, чем получилось в итоге. Однако Асквит, который сменил Кэмпбелла-Баннермана на посту премьер-министра в апреле 1908 г., был намерен поддержать позицию Грея[637]. Обоим политикам – не говоря уже о дипломатах Министерства иностранных дел – было выгодно ограничить непосредственное влияние Кабинета и Парламента на внешнюю политику. Грей нередко жаловался, как, например, в октябре 1906 г., что парламентарии-либералы “теперь овладели искусством задавать вопросы и провоцировать дебаты, а во внешней политике слишком многое привлекает внимание, хотя гораздо лучше было бы оставить эти дела в покое”. Когда его коллеги по Кабинету высказывались по вопросам внешней политики, Грей старался “убедить их, что нет никаких кирпичных стен”, о которые они то и дело “ударяются головами”[638].

В этом ему безоговорочно помогала и содействовала оппозиция, которая молча одобряла его политику. Не стоит забывать, что либеральное большинство в период с 1906 по 1914 г. непрерывно сокращалось. На последних предвоенных выборах в декабре 1910 г. либералы и тори получили по 272 места в Парламенте, поэтому большинство правительству обеспечивали 42 парламентария-лейбориста и 84 ирландских националиста. Поскольку консерваторы выиграли шестнадцать из двадцати последовавших дополнительных выборов, к июлю 1914 г. это большинство сократилось всего до двенадцати голосов. Это помогает объяснить, почему в тот судьбоносный месяц правительство топталось на месте по вопросам формирования бюджета и введения гомруля[639]. В таких обстоятельствах не могло не повыситься влияние оппозиции. Если бы лидеры консерваторов не согласились с политикой Грея, они могли бы осложнить ему жизнь точно так же, как осложнили ее Ллойду Джорджу, после того как его фискальная политика пришлась им не по нраву, и Асквиту, ирландская политика которого была им и вовсе ненавистна. Но они этого не сделали. Они полагали, что Грей продолжает их политику. Как сказал в мае 1912 г. “главный кнут” тори Балкаррес, его партия “шесть лет поддерживала Грея, полагая, что он продолжает англо-французское сближение, запущенное лордом Лансдауном, и англо-русское сближение, начатое лордом Лансдауном”[640]. Бальфуру действительно следовало действовать осторожно, чтобы не посягнуть на права своей партии, проявляя слишком большую “любовь” к правительству[641]. И все же факт остается фактом: кабинетная фракция Грея встречала больше понимания на передней скамье оппозиции, чем в самом Кабинете. Это означало, что детали политики Грея (в которых и скрывался дьявол) не подвергались достаточно внимательной проверке в Парламенте. Более того, там, где могла произойти такая проверка – на гражданской и военной службах, – царило смятение. Несмотря на усилия Эшера, значимость Комитета обороны империи под властью либералов упала. Вместо стратегического планирования, по вопросам которого, казалось, невозможно было достичь понимания между Адмиралтейством и Военным министерством, там господствовала технократическая одержимость материально-техническим снабжением армии, зафиксированная в знаменитой “Военной книге”, точность которой соперничала лишь с абсолютным отсутствием точности в отношении целей и экономических аспектов мобилизации[642].

Все это фактически давало Грею гораздо большую свободу действий, чем он впоследствии описывал в своих мемуарах. Стоит отметить, что его также было не назвать человеком, со свободой не знакомым, прекрасным подтверждением чему служит одна из его менее известных довоенных публикаций. Ловля нахлыстом – страсть Грея с детства и до самой старости – детерминистам не по нраву. В своей книге на тему рыбной ловли, опубликованной в 1899 г., Грей спел немало дифирамбов ее непредсказуемым, непредопределенным удовольствиям. Особенно показателен один абзац, в котором он описывает поимку 3,5-килограммового лосося: