Во все время болезни Энн у Шарлотты было одно утешение: она, по крайней мере, могла говорить с сестрой о ее болезни, тогда как Эмили решительно отвергала любое сочувствие. Если возникала какая-то мысль о том, как помочь Энн, Шарлотта могла обратиться к ней самой, и тогда две сестры – ухаживающая и умирающая – обсуждали, насколько желательна предлагаемая мера. Мне довелось прочесть всего лишь одно письмо, написанное Энн, – единственный случай, когда мы можем услышать собственный голос этой нежной и терпеливой девушки. К помещаемым здесь письмам нужны некоторые предварительные разъяснения. Дело в том, что дружественное семейство, к которому принадлежала Э., предложило Энн переехать к ним в дом, чтобы посмотреть, не поможет ли ей восстановить здоровье перемена воздуха, питания, а также общество расположенных к ней людей. Отвечая на это предложение, Шарлотта писала:

24 марта

Я прочла твое милое письмо к Энн, и она просила меня искренне поблагодарить тебя за дружеское предложение. При этом она, разумеется, считает, что принимать его не следует, поскольку это значит обременить обитателей ***. Однако ей кажется, что есть другой способ, которым ты можешь помочь ей и при этом сама получить некоторую пользу. Не будет ли желательно, чтобы она через месяц-другой отправилась на берег моря или в какое-либо другое «водное» место? И если папа не сможет последовать за ней, то я, конечно, должна буду тоже остаться дома. Вот в этом случае, спрашивает Энн, не согласишься ли ты составить ей компанию? Разумеется, не надо даже добавлять, что если обстоятельства сложатся таким образом, то тебе не придется ни за что платить. Таково, дорогая Э., предложение Энн. Я передаю его, подчиняясь ее воле. Но со своей стороны должна прибавить, что вижу серьезные препятствия к тому, чтобы ты его приняла, – препятствия, которые я не могу объяснить ей. Здоровье ее по-прежнему нестабильно: оно то ухудшается, то улучшается, в зависимости от погоды. Но в целом, боюсь, она теряет силы. Папа говорит, что ее самочувствие крайне опасно: оно может вдруг неожиданно ухудшиться, а мы ничего об этом не узнаем. Если такое ухудшение произойдет в то время, когда она будет далеко от дому и наедине с тобой, – это будет совершенно ужасно. Сама мысль об этом удручает меня невыразимо, и я дрожу всякий раз, когда она упоминает о возможном путешествии. Короче говоря, я бы хотела отложить этот план и посмотреть, как пойдут дела. Если она и уедет из дому, то это должно произойти не в капризном месяце мае, который вошел в поговорку своим непостоянством. Июнь кажется мне куда более подходящим временем. Если нам удастся дожить до июня, то можно надеяться, что она проживет и все лето. Напиши ответ на это письмо, чтобы я могла показать его Энн. Можешь прибавить замечания для меня на отдельном листе. И не считай, что ты обязана ограничиваться только нашими печальными делами. Меня интересует все, что интересует тебя.

От Энн Бронте

5 апреля 1849 года

Моя дорогая мисс ***,

большое Вам спасибо за доброе письмо и за охотное согласие на мое предложение, если ему в конце концов будет суждено воплотиться. Я понимаю, Ваши друзья не хотят, чтобы Вы брали на себя такую ответственность: сопровождать меня в моих нынешних обстоятельствах. Но на самом деле я не думаю, что тут есть очень большая ответственность. Как и все, я уверена: мне не найти никого, кто бы был добрее и предупредительнее, чем Вы, и я надеюсь, что не доставлю Вам больших хлопот. Вы поехали бы в качестве подруги, а не няньки, именно поэтому мне хочется, чтобы это были Вы; в противном случае я не осмелилась бы Вас просить. Что же касается Вашего любезного и часто повторяемого приглашения в ***, то передайте мою искреннюю благодарность Вашей матушке и сестрам, но скажите при этом, что я не могу обременять их своим присутствием в моем нынешнем положении. С их стороны в высшей степени любезно не придавать значения возможным трудностям, но все же присутствие чужого человека, молчаливого и больного, несомненно создаст сложности и уж точно не принесет радости. Я надеюсь, однако, что в конечном итоге Шарлотта найдет возможность сопровождать меня. Она чувствует себя не очень хорошо, и для улучшения ее здоровья несомненно требуется перемена атмосферы и окружающей обстановки. Речь не идет о том, что Вы отправитесь со мной до конца мая, если только Вам не прискучат визитеры; но мне ужасно не хочется ждать до этого времени в том случае, если погода позволит уехать пораньше. Вы пишете, что май – тяжелый месяц, и то же говорят другие. В первой его половине бывает холодно – это верно, но я знаю по своему опыту, что почти всегда выпадает несколько ясных теплых дней во второй половине, когда цветут сирень и «золотой дождь». А вот июнь часто бывает холодным, и июль обычно – дождливый месяц. Но у меня есть и более важная причина для нетерпения и нежелания отсрочки. Врачи говорят, что перемена атмосферы и переезд в места с лучшим климатом никогда не вредят успешному лечению туберкулеза, если только данное средство применяется вовремя, а причина, по которой столь многие разочаровываются в этом методе, состоит в том, что к нему прибегают слишком поздно. И мне не хотелось бы повторять частую ошибку. Говоря по правде, хотя я теперь испытываю менее сильные боли, чем в то время, когда Вы нас посетили, но определенно ослабела и очень сильно похудела. Кашель по-прежнему очень мучит меня, особенно по ночам, а хуже всего сильная одышка, когда я поднимаюсь по лестнице или при другом малейшем напряжении. В такой ситуации не стоит терять времени. Я не испытываю ужаса перед лицом смерти: если бы я считала ее неизбежной, то, наверное, подчинилась бы судьбе, умерев с надеждой, что Вы, дорогая мисс ***, будете как можно больше общаться с Шарлоттой и замените ей сестру. Но я надеюсь, Господь пощадит меня не только ради папы и Шарлотты, но и потому, что мне хочется сделать что-нибудь доброе в этом мире, прежде чем я его покину. У меня в голове много планов на будущее – пусть скромных и ограниченных, однако мне не хотелось бы, чтобы они кончились ничем и чтобы я прожила так бесполезно. Но да свершится воля Господня. Передайте поклон Вашей матушке и сестрам и примите, дорогая мисс ***, мои уверения в преданности.

Искренне Ваша,

Энн Бронте.

По-видимому, как раз в это время Энн написала свои последние стихи. Вслед за этим «стол был заперт, и перо положено навеки».

I

Мне суждено, мечтала я,

Среди других людей

Трудиться, и была чиста

Задуманная цель.

II

Но Бог избрал другой удел.

«Как благо я приму», —

Сказала так, лишь стихла боль,

Я сердцу моему.

III

Господь, Ты радостей лишил

И лишь одну печаль

Днем нам испытывать судил

И плакать по ночам.

IV

Как эта ноша тяжела

И горечью полны

И дни и ночи. Я жила

Надеждой: слышишь Ты

V

Мои молитвы. Помоги

Мне стойкость обрести,

В смиренье, кротости одних

Свой крест мне пронести.

VI

Каким бы ни был жребий мой,