– То есть Дэнни испытывал муки совести?

– Да. Она назвала это эмоциональной борьбой, которую Дэнни хотел завершить до того, как женится на ней.

– Это могло быть что угодно, Сэйри. Дэнни мог проиграться и задолжать кому-то. Или это могла быть дурная привычка, от которой он никак не мог избавиться. Или беременная подружка в другом городе.

– Или Дэнни знал что-то такое, с чем не мог дальше жить.

– Я уверен, что ты думала над этим и у тебя появились кое-какие соображения на этот счет.

– В первую очередь я подумала о чем-то незаконном на заводе. А теперь я почти уверена, что Дэнни что-то узнал о судьбе Джина Айверсона.

Бек медленно вернулся к столику, поставил чашку на поднос. К ним направился официант, но Мерчент покачал головой, и официант растворился в темноте.

– Дэнни стал очень религиозным, – продолжала Сэйри. – А это предполагает необходимость исповедоваться. Разве не могло случиться так, что он узнал что-то об Айверсоне, и эти знания легли тяжелым грузом на его совесть? Он достиг того состояния, когда почувствовал, что не может жить дальше, не освободившись от чувства вины. Тебе это не кажется возможным?

Бек повернул к ней голову.

– Это серьезный повод покончить с собой.

– Это серьезное основание убить Дэнни. Особенно если он собирался сделать публичное признание.

– Ты только что подсказала мне, чего не хватает в деле Уэйна Скотта против Криса.

– Мотива?

Мерчент долго молчал, устремив взгляд на деревья в саду. Наконец он выпрямился.

– Нам пора.

– Да, до Дестини дорога долгая.

– А теперь она покажется еще длиннее.

Вездесущий метрдотель рассыпался в благодарностях, расцеловал Сэйри в обе щеки и взял с Бека обещание снова привести ее сюда. Они осторожно спустились вниз по винтовой лестнице.

На пути к калитке Бек вдруг остановился. Сэйри удивилась, повернулась к нему. Бек не объяснил, почему он остановился. Он начал медленно отступать назад, в тень глицинии, ползущей по стене, и потянул за собой Сэйри. Она не сопротивлялась.

Упоительная истома изменила ее реакции, как апельсиновый ликер смягчил вкус ее кофе. Сэйри чувствовала себя одновременно удовлетворенно сонной и, как никогда, живой. Ее веки потяжелели, а кожу покалывало от предвкушения и ожидания.

Когда Бек притянул ее к себе, она увидела пульсирующую жилку на его шее, и ей захотелось коснуться ее губами, ощутить биение его пульса, но она устояла перед искушением.

Его руки легли на ее затылок, под тяжелую массу волос, он приблизил ее лицо к своему. Его дыхание было легким и теплым, словно утренний туман над заливом.

– Если я дотронусь до тебя, то ты решишь, что это из-за предложения Хаффа.

Поднявшись на цыпочки, Сэйри прошептала:

– Мне все равно. Прикоснись ко мне.

Бек поцеловал ее. Сэйри прижалась к нему всем телом, слилась с ним, а он крепко обнял ее. Его поцелуй был властным и мощным, руки сомкнулись, обхватив ее бедра. Наклонившись, он поцеловал ее грудь сквозь ткань платья.

Снова прижав ее к себе, так что она уткнулась носом ему в шею, он проговорил в ее ухо:

– Никаких денег не хватит, чтобы привязать меня к женщине, которую я не хочу. Ты должна знать об этом, Сэйри. Но к черту все… – Он приник к ее телу. – К черту все, я хочу тебя.

Он мог взять ее. В эту минуту Сэйри была полна им, она впитывала его, пила до дна, желая его с такой же слепой, неудержимой страстью, как и он ее.

– Но ирония в том, – хрипло добавил Бек, – что разрешение Хаффа взять тебя меня останавливает. – Он начал медленно отпускать Сэйри, пока они не оказались на некотором расстоянии друг от друга. – Я хочу обладать тобой. Но будь я проклят, если ты будешь сомневаться в том, почему я этого хочу.

Голова Хаффа, пыхтевшего сигаретой, зажатой в углу рта, была окутана дымом. Он стоял на разгрузочной платформе, уперев руки в бедра и широко расставив ноги, и мрачно смотрел на пикетчиков.

Около сорока мужчин с хлесткими лозунгами медленно и молча маршировали по вытянутому овалу вдоль съезда с автострады как раз напротив главных ворот «Хойл Энтерпрайсиз».

– Как давно они здесь?

Вокруг Хаффа сгрудились Крис, кое-кто из бригадиров с завода и несколько работников среднего звена. Всех их вызвали из дома, некоторых даже подняли с постели, чтобы разрулить критическую ситуацию.

Фреду Деклюэтту не повезло. Именно ему пришлось всем сообщать, что пикетчики прибыли, так что и отвечать Хаффу должен был он.

– Они начали собираться к десяти часам и к пересменке были уже наготове.

– Вызови сюда Реда, пусть он их арестует за нарушение частных владений.

– Шериф не сможет этого сделать, Хафф, – ответил Крис. – Пока они за оградой, они на общественной территории. Но, к несчастью, все, кто уходит с работы или приходит на завод, проходят именно через эти ворота. Наши служащие обязательно с ними встретятся. Им буквально приходится проезжать через них.

– И потом, у них есть разрешение на пикетирование, – добавил Джордж Робсон. – Они прикрыли тылы.

– Кто-нибудь может сообщить мне хорошую новость? – прорычал Хафф.

– Хорошая новость состоит в том, что им разрешено пикетировать до тех пор, пока демонстрация остается мирной, – объяснил Крис. – Думаю, нам надо проследить, чтобы этого не случилось.

В группе фыркнули от смеха. Хафф посмотрел на Деклюэтта:

– Твои ребята готовы? – Бригадир кивнул, но Хойл почувствовал его неодобрение. – В чем дело, Фред? Выкладывай, или мне клещами из тебя вытаскивать?

– Мы можем встретить определенное сопротивление со стороны наших рабочих, – Деклюэтт нервно огляделся. – Ходили слухи, что к пикетчикам могут присоединиться и наши.

Хафф выплюнул сигарету и раздавил ее каблуком.

– Я бы на твоем месте позаботился об этом немедленно.

Вся группа вернулась в здание, и спустя пять минут все собрались в кабинете Хаффа. Они выстроились у огромных окон, выходящих в цех. Работа шла не слишком энергично. Даже со стороны чувствовалось напряжение.

– Трансляция работает? – поинтересовался Хафф.

Крис щелкнул несколькими клавишами на консоли и сообщил:

– Теперь работает.

Хафф взял микрофон, подул в него, проверяя, и сказал:

– Слушайте меня все.

Его голос разнесся по всему заводу, достигая ушей каждого рабочего, где бы он ни находился. Некоторые прекратили работу и стояли, опустив голову. Другие смотрели наверх, но их настроение трудно было определить, потому что защитные очки скрывали лица.