- Обойдемся без дам. Наденьте синее, с двойной клетчатой юбкой. Оно подойдет идеально – строго и роскошно. И вам очень идет синий цвет.

- Терпеть его не могу, - ответила она с очаровательным девичьим смешком. – Форма в пансионе была синей, и это казалось мне очень унылым. Я всегда… - она осеклась и замолчала.

Вирджиль увидел, как щеки её вспыхнули, а потом Эмили побледнела и вроде бы собралась падать в обморок.

- Вам плохо? – граф с тревогой подхватил её под локти. – Нужно отдохнуть. Позвольте, провожу вас до спальни.

- Нет, не надо, - она мягко, но непреклонно освободилась. – Вы правы, надо отдохнуть. Ночь была… бурная. А вечер в королевском замке – это всегда очень утомительно, - подумав, она добавила: - И страшно.

Девушка вышла, и легкие шаги вскоре растворились в тишине Мэйзи-холла, но Вирджилю казалось, что легкий перестук каблучков до сих пор звучит в его душе – тук-тук… тук-тук…

Почти как тиканье железного сердца сэра Томаса.

Что же он сболтнул такое, отчего Эмили перепугалась ни на шутку?..

«Вам идёт синий цвет…», - голос графа преследовал меня. Пусть я убежала далеко от мастерской, эти слова звучали рядом, как тиканье железного сердца сэра Томаса.

Вам идёт синий цвет…

Только вот граф никогда не видел меня в синем платье. В розовом, в сером, в белом и пурпурном, но не в синем. Он просто не мог видеть меня в синем, потому что у меня не было ни одного синего платья.

Синее платье я носила только в пансионе. Конечно, это могла быть ещё одна мысленная иллюзия, а не настоящее воспоминание, но факт оставался фактом – за последний год я не носила синего. А значит… граф видел меня раньше. В синем. Самюэль. Сердце, вырезанное на дереве.

Я вылетела во внутренний двор, где солнце ласково припекало, не скрытое колдовским туманом, и уже готова была крикнуть во всю силу голоса, чтобы не лопнуть от переполнявших меня эмоций, но промолчала, потому что передо мной развернулась необыкновенно милая и необыкновенно странная картина.

Сэр Томас – при кольчуге и кинжале – поливал из крохотной леечки клумбу, на которой распустились незабудки. Голубые цветы доверчиво смотрели в такое же голубое небо, ловили лепестками капли воды, тянулись к солнцу крохотными чашечками.

Рыцарь с железным сердцем поливает цветы.

Мне стало больно и нехорошо, и собственные переживания откликнулись эхом. У него было фальшивое сердце, у меня – фальшивые воспоминания. Попятившись, я хотела потихоньку улизнуть, но в этот момент сэр Томас оглянулся и заметил меня. Правда, он тут же сделал вид, что увлечен цветами, но сбежать уже не получилось. Отбросив распущенные волосы на спину, я подошла к рыцарю и остановилась шагах в пяти. Незабудки покачивались, но ветра я не чувствовала. Наверное, это было ещё какое-нибудь колдовство.

- Простите, - сказала я, глядя на цветы, - я не знала… про ваше сердце. Мне жаль, что из-за меня вы промокли.

Сэр Томас ответил не сразу, а сначала закончил полив.

- Пустяки, миледи, - ответил он, наконец. – Небольшой дождик мне точно не повредит.

Я осмелилась посмотреть на него. Он не сердился – наоборот, глубокая морщина между бровей разгладилась. Неужели, незабудки были тому причиной?

- Как вы себя чувствуете, - осмелилась я на новый вопрос, - без живого сердца?

 - Отлично, - усмехнулся он. – С таким сердцем даже лучше, миледи. Никаких сомнений, никакой печали. Поверьте, проще всё забыть и… - он резко замолчал, крякнул и зажевал седой ус.

Его молчание не сбило меня с толку. Он знал. Он знал про мою память. Вернее, про её отсутствие. Только откуда? Хозяин рассказал? Какие доверительные отношения у сэра Томаса с хозяином…

- Вам это известно? – я добавила в голос вселенской грусти. – Что я ничего не помню о своем прошлом?

Он промычал что-то непонятное, покачивая в руке лейку.

- Милорд сказал, что это сделала со мной моя мать, - продолжала я ещё более трагическим тоном, - чтобы спасти меня. Я ещё не решила, считаю это правильным или нет.

- Всё правильно, - убежденно заявил он, тут же обретая ясность речи. – Не сомневайтесь.

- Спасибо, - я благодарно ему улыбнулась и указала на незабудки: – Очень красивые цветы. Только такие простые… Для имения графа Майсгрейва больше подошли бы розы.

- Розы растут у входа в лабиринт, - ответил сэр Томас. – И хозяину всё равно, что происходит в саду. У него другие интересы. Незабудки – моя забава.

- Вы любите цветы? – поспешила я продолжить беседу.

Вот так-так! Кто же знал, что мужчину с железным сердцем можно разговорить незабудками!

- Не то чтобы очень, - сэр Томас и правда стал удивительно разговорчив. - Но эти – они мне нравятся больше всех. Когда-то и я был молод, миледи. И была одна девчонка, которой я каждое утро приносил букет незабудок. Приносил – и молчал. А она ждала от меня не цветов, а слов. Только я не слишком уж мастак говорить.

- И где сейчас эта девчонка? – спросила я.

- Вышла замуж за другого и счастлива, - он подкинул лейку на ладони и невесело усмехнулся. – Так и должно было быть, миледи. Я – солдат. Любовь не для меня.

- Но вы ее помните, сэр Томас. И разве не находите утешение в этих воспоминаниях? А у меня нет подобного утешения.

Мои слова показались ему смешными, потому что он коротко рассмеялся, но сразу принял обычный суровый вид.

- Зато у вас есть настоящее, миледи, – сказал он, сунув лейку под мышку. – Зачем вам воспоминания, когда вы молоды, красивы, рядом с вами… - он опять замолчал и буркнул уже привычным тоном: - Прошу прощения, мне надо идти.

Я осталась, глядя на незабудки, так доверчиво раскрывавшие лепестки навстречу солнцу.

Кто рядом со мной? Граф? Муж? Друг? Не слишком-то он похож ни на любящего мужа, ни на преданного друга. И не слишком похоже, что граф собирается становиться кому-то другом. Хотел бы – не лгал на каждом слове.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но врал граф Майсгрейв часто, много и по любому поводу. В том я уже убедилась. Вопрос только, с какой целью необходимо было это вранье. Он говорил, что хочет защитить меня ради моей матери. И в этом у меня не было оснований сомневаться. Я видела портрет, где была женщина, похожая на меня. Я слышала, что Неистовая Джейн существовала на самом деле. Значит, хоть в этом Вирджилю Майсгрейву можно было поверить. А что насчет остального?..