Правда, радоваться ему довелось недолго. В июне 1555 года он был в войске под началом воеводы Ивана Шереметева, которого государь послал пощипать стада Девлет-Гирея, пока тот со всеми своими воинами ушел воевать с союзниками Руси, черкесами. Но крымский хан, совершив от Изюмского кургана крутой поворот влево, неожиданно двинулся в сторону земель Иоанна Васильевича. Шереметев узнал про это, находясь еще возле Донца. И вот тут-то воевода допустил непростительную ошибку. Отправив гонцов к царю, он следом за ними отрядил для сопровождения добычи чуть ли не половину своего войска, направив их в сторону Мценска и Переяславля-Рязанского, а сам налегке устремился вслед за ханом к Туле.

Девлет-Гирей, узнав, что царь предупрежден и его полки уже выступили из Москвы навстречу крымчакам, запаниковал и бросился обратно, хотя и имел под рукой шестидесятитысячное войско. В 150 верстах от Тулы, на Судбищах, Шереметев со своими семью тысячами грудью встретил степных волков. Поначалу ему свезло. Удалось потеснить хама и заставить его отступить. Но Девлет-Гирею терять было нечего, и утром он повторил атаку. Бились до самого полудня. Если бы у крымского хана под рукой имелись только его кочевники, он неминуемо был бы разбит. Беда для русских ратников заключалась в том, что с Девлетом шли еще и янычары турецкого султана, которых с детства учили стоять в битвах насмерть. К тому же сам Шереметев оказался ранен.

Вот тогда-то, в миг, когда казалось, что для русских полков все кончено и спасение можно найти только в бегстве, нашлись двое, кто сумел остановить бегущих и засесть с оставшимися двумя тысячами, выбрав для обороны крутой буерак. Девлет трижды подступался к смельчакам Алексея Басманова и Стефана Сидорова и трижды отступал ни с чем. Не желая терять времени, он в конце концов на закате солнца повелел уходить в степи.

В Тулу, куда с двух сторон вступили русские рати — с севера царские, а с юга остатки полков Шереметева, Стефана Сидорова доставили уже на носилках с множественными ранениями. В последний свой час воевода пожелал принять схиму, исповедавшись перед смертью во всех грехах, в том числе и в том, как он похитил еретиков во главе с Феодосием Косым из Андроникова монастыря, а также и то, что именно он обманул монахов, сопровождавших отца Артемия в Соловецкую обитель, приняв на себя личину инока Зосимы, и вывез старца в Литву.

— Сказывают, коль примерил на себя одеяние мниха, то снимать его — грех тяжкий. Вот и покарал меня господь, — прошептал он еле слышно.

— А по чьему наущению ты все сие содеял? — допытывался исповедовавший его священник.

— Ишь ты, — криво усмехнулся Стефан. — Ты, поп, забыл, поди, что мы не в пыточной, и я тебе не для опросного листа сие глаголю, но для очищения души. Потому и сказываю токмо за себя, а за кого иного — у них тоже языки имеются. Коль захотят — они и сами тебе поведают.

— Надобно все сказать, — не уступал священник, но Стефан, даже не дождавшись отпущения, уже не дышал.

Макарий же, после того как ему сообщили о случившемся, не стал сетовать на то, что воевода не открыл тайны до конца. Ему и так все стало ясно. Хотел было попенять Иоанну, но, поразмыслив хорошенечко, понял, что суетиться не стоит. Какая разница — где именно обретается отец Артемий. Пожалуй, Литва — это еще лучше. Уж оттуда ему на митрополичий престол Руси точно хода нет, а значит — все вышло именно по его, Макария, желанию. Да и год уже прошел. Поздновато ворошить угли, когда костер совсем потух. Лучше приберечь это знание до худших времен.

Ну, например, до тех, когда осильневший Иоанн захочет повторить свою попытку с монастырскими землями. Тогда-то эти знания и пригодятся. А пока пусть себе резвится.

А пророчество Максима Грека о счастливом лете и впрямь сбылось. Можно даже сказать, не просто сбылось, но — с лихвой.

Если брать по времени, то началось… с Англии, причем даже за седмицу до Нового года[187]. Азартные английские купцы, сокрушаясь об упущенных доходах, поскольку вся связь с недавно открытым Новым Светом была прочно зажата в руках испанцев и португальцев, а торговлю с Китаем и Индией надежно контролировали Венеция и Генуя, пытались найти обходные пути к манящим бесчисленными богатствами таинственным странам Востока. Кому из предприимчивых торговцев попалась на глаза вышедшая в 1543 году книга Николая Коперника под многообещающим заголовком «De revolutionibus», неведомо, но — попалась.

И пускай нюрнбергский издатель Осиандер ради осторожности прибавил к этому названию слова orbium coelestium, пускай из предосторожности заменил резко откровенное предисловие польского ученого — кстати, сына известного купца из Кракова — своим, более деликатным, представляя новую систему лишь как гипотезу, пускай о ней враждебно отзывались не только в Риме, но и отцы протестантства Лютер с Меланхтоном, суть ее оставалась прежней.

А может, купцы прочли вышедшую четырьмя годами ранее книгу Narratio prima, написанную учеником Коперника, неким Ретиком? Трудно сказать. Но то, что какая-то из них оказала свое влияние на поиск англичанами новых путей в Китай и Индию через северные моря — несомненно, поскольку именно в этих книгах не просто предполагалось, но и твердо утверждалось, что земля-то, оказывается, круглая и не все небесные светила обращаются вокруг нее, но она сама в числе прочих вертится вокруг солнца.

Весной 1553 года, в царствование юного Эдуарда VI[188], созданное к тому времени по инициативе знаменитого Себастьяна Кабата общество под названием «The Misteri» послало три корабля по новому неизведанному маршруту. Потрепанные жесточайшими бурями два из них так и не дотянули до России, зажатые льдами в районе Лапландии. На следующий год лапландские рыбаки обнаружили замерзшего капитана Хью Уиллоби, сидящего в шалаше за своим журналом. Чуть поодаль нашли и всех его людей.

А вот второму капитану, Адамсу Клименту, а также главному кормчему флотилии Ричарду Ченслеру повезло. Как знать, может, и впрямь знаменитый святой, чьим именем, в сочетании с королевским — «Эдуард Бонавентура[189]» — было названо судно, помог морякам. «Дитя счастья» протянул руку умиравшим, как некогда и он сам[190]. Скорее же всего Ченслеру была не судьба погибнуть. Роковой час главного кормчего еще не наступил, хотя был уже не за горами, а пока их корабль благополучно доплыл до Белого моря, 24 августа 1553 года вошел в Двинский залив и пристал к берегу, где в то время находился монастырь святого Николая, а чуть позже будет основан город Архангельск.