– Сэр Ричард, – сказал он с кривой улыбкой на лице, – а вы, получается, как ни странно, неплохой правитель.

Я спросил настороженно:

– Что вас наконец-то толкнуло к такому глубокомысленному выводу?

Он снова кивнул вслед графу и сопровождающих его рыцарей.

– Боятся не вас, а за вас.

– А-а-а-а, – сказал я, – ну, это у графа неожиданный приступ милосердия. Он вообще не любит терять боевые единицы… зря.

После ночного отдыха с первыми лучами солнца пропели трубы, рыцари садились на коней. Под столицей нас ждет большая часть войска и все кнехты, все верно, как мы и полагали, в этой части королевства мы практически не встретили варваров, за исключением разведчиков, так что стратегически верно было послать в такой дальний рейд одну конницу.

Я иногда выезжал вперед, но сэр Норберт бдит, чтобы я не выдвигался дальше, чем его легкие всадники, иногда я отставал, чтобы посмотреть, во что превращается плодородная пашня, когда, срезая крюк, напрямую пройдет многотысячное конное войско…

Сейчас я оглянулся на свое воинство, и сердце застучало от гордости. До чего же красиво льется стальной поток! Солнце тускло блестит на металле, головы и лица закрыты красиво выкованными шлемами, за плечами трепещут по ветру плащи, но помимо того, что каждый в кольчуге, поверх еще и стальные пластины доспехов, а левый бок закрыт стальным, а не деревянным, как у варваров, щитом.

Все в белых плащах поверх стальных доспехов, красные кресты горят, как пролитая кровь, которую не страшатся проливать во имя веры, как свою, так и чужую.

Впереди граф Ришар в таких же стальных доспехах, похожий на отполированный до слепящего блеска слиток металла. Хищное лицо спокойно, орлиные глаза полуприкрыты тяжелыми веками, седые волосы красиво падают на плечи. Шлем и щит везут следом оруженосцы.

За моей спиной непрерывный грохот множества копыт, от этой грозной музыки кровь разогревается, сердце стучит все чаще, от восторга хочется орать, я потихоньку заверещал, косясь по сторонам, у всех лица суровые и сосредоточенные, смотрят только вперед.

Отец Дитрих чаще едет в арьергарде, но не из-за осторожности или боязни схваток, а здесь на телегах раненые, заболевшие, потерявшие коней.

– Что случилось, сын мой? – поинтересовался он, когда я в третий раз проносился мимо.

– Да ничего пока, – пробормотал я. – А что, по мне что-то видно?

– Не только мне, – ответил он кротко.

– Да все цветет и пахнет, – ответил я торопливо, – только все время боюсь, что наломаю дров.

– Тот, кто несет фонарь, – произнес отец Дитрих строго, – спотыкается чаще, чем тот, кто идет следом.

– Понял, – сказал я, – спасибо. Но проклинают всегда того, кто идет впереди.

Он грустно улыбнулся, на лицо опустилась печаль, вздохнул и развел руками. Мол, это судьба каждого идущего впереди.

Собираясь послать коня вперед, я крикнул уже бодрее, я же гроссграф:

– Отец Дитрих, вы не всех священников оставили в захваченных городах? Больше всего понадобится для исправления нравов столичного народа! И дровишек бы заказать побольше…

Он перекрестил меня и ответил кротко:

– Для обращения язычников в веру Христа нужны кротость и терпение, а для исправления отшатнувшихся от Бога нужны костры.

Я мчался к авангарду, по дороге выросла темная фигура на крупном коне, я придержал Зайчика, узнав Логирда.

Он махал руками, страшась, что проскочу мимо, как призрак.

– Сэр Ричард, сэр Ричард!

Я ощутил неприятный холодок, некромант вообще-то старался не показываться на глаза, видя, как я постоянно общаюсь с отцом Дитрихом или с его священниками, но сейчас пренебрег, даже вызывающе черную одежду напялил…

Чисто выбритый и ухоженный, еще больше похожий на канцлера или крупного вельможу, роскошные седые волосы все так же крупными локонами падают на плечи, даже на груди знакомая мне золотая цепь с амулетом или талисманом в виде зловеще-красного камня, похожего на налитой кровью глаз.

– Неприятности? – спросил я негромко.

– И большие, – сказал он красивым голосом государственного человека. – Мы сейчас идем прямо к столице. Но с этой стороны напрямую нельзя. Там нехорошая река.

– И моста нет? – спросил я.

– Есть, – ответил он. – Длинный и широкий. Крестьяне по нему возят в столицу все, что выращивают или делают в селах. Но рыцарям или просто отряду вооруженных людей туда нельзя.

– Именно отряду? – спросил я.

Слабая улыбка тронула его бледные губы.

– Вы точно хватаете слова, сэр Ричард. Из вас получился бы неплохой некромант… Да. По одиночке пешими по мосту могут проходить вооруженные люди. Даже до зубов вооруженные! Но… по одному. Двух мост не выдерживает. А мост, должен заметить, очень длинный… Если так армию перебрасывать на другой берег, пусть даже бегом, то это затянется на месяцы. Если не на год.

Я сжал зубы, до столицы осталось пара дней, а то и меньше, спросил раздраженно:

– Это точно? Или сплетни?

Он посмотрел пристально.

– Сэр Ричард, вы превращаетесь в правителя, что желает слушать только приятное?

Я заставил себя сказать виновато:

– Простите, Логирд. Но… моя реакция понятна. Давайте съездим, посмотрим. Пока войско подойдет, выясним.

Он вздохнул.

– Я верю письменным источникам. Но, если вы так желаете…

Я огрызнулся:

– Пожил бы ты в моем королевстве! Там ни одному письменному нельзя верить…

Когда мы догнали конников сэра Норберта, тот крикнул с предостережением:

– Там мы еще не были!.. Джон, Агельд, Маркер – присмотрите за его светлостью!

Я прокричал ему:

– Боюсь, сэр Норберт, что лучше вам лично.

Сразу насторожившийся, он кивнул своим, и мы в сопровождении десятка на самых быстрых конях понеслись карьером, далеко оторвавшись как от войска, так и от передового отряда.

Реку мы ощутили по вставшей на горизонте буйной зелени, словно пустыня сразу перешла в тропики или хотя бы в субтропики. Вдоль берега множество хижин, видны полузвериные землянки. Наши разведчики недоумевающе переглядывались, как можно в таком богатом краю жить в таких вот норах, если в куда более бедной и суровой Армландии крестьяне живут в добротных домах из толстых бревен?

Пахнуло водой, но не свежестью моря, теперь все знают, как оно пахнет, а болотной затхлостью и горячим илом.

Мы вломились в заросли неведомых деревьев, где почти на каждой ветви зрелые плоды с дурманящим запахом. Я видел, как разведчики то и дело срывают их на ходу и жуют, щурясь от наслаждения, а затем деревья кончились, перед нами распахнулась ширь спокойной неторопливой реки.