–Выглядит, как конец дурацкого ванильного фильма. Не важно против я или нет, это твой выбор, и я его уважаю.

–Но не поддерживаешь.

–Извини,– развожу руками.– Не могу понять, как можно простить человека за такое. Во второй раз.

–Любовь не только светлая, у неё есть и темная сторона. Важно принять обе и тогда многое становится понятным и простым.

Когда моя милая мечтательная Мира стала философом, м-м-м?

–Вот это ты пустилась в рассуждения,– допиваю свой кофе и пристально смотрю на подругу.– Знаешь… мне нужно кое-что тебе рассказать.

–Про Диму?

–Про Диму.

Чёрт, это тяжелее, чем может показаться.

Произошло столько всего, что я просто не представляю с чего начать свою историю.

Я уже столько раз собиралась это сделать, искала удобный момент, собиралась с силами, подбирала нужные фразы.

Но теперь, стоило сделать первый шаг навстречу, как слова полились из меня стремительным водопадом.

Вываливаю на лучшую подругу всё, до самой последней крупицы.

Начиная с жаркого во всех смыслах лета, нашего совместного времени с Димой, первом поцелуе и первой близости, и заканчивая ссорами и сомнениями.

Рассказала о Яне, который встал между нами и запустил цепную реакцию. Как я потеряла голову от Сотникова и никого, ничего не видела, кроме него.

О том, что я узнала про спор, про реакцию Димы и его поведение, про шантаж, ультиматум и проклятые десять поцелуев… десять поцелуев, чтобы влюбиться.

Выдыхаю.

Глаза щиплет от слез и Мира порывисто обнимает меня.

–Бедняжка,– подруга крепко прижимает к себе.– Я знала, что у вас всё не так просто, но… какой же он мудак!

–Он друг твоего парня,– шмыгаю носом.

–Это не помешает мне его кастрировать!– фыркнув, заявила Мирослава.

Смеемся. Кажется, что мой смех звучит вымученно и вяло, но мне точно легче.

–Прости, что не призналась раньше.

–Вот ещё,– Князева гладит меня по спине.– Конечно, не прощу. Надеюсь, я хотя бы не самая последняя в городе узнала?

Боже, я отвратительная подруга. Просто ужасная! Открылась маме и Рори, даже Ян был в курсе. Мне кажется, что и Ник прекрасно осведомлен о ситуации.

Я буду гореть в Аду!

–Ну…

–Маша, я тебя точно убью. Мы же лучшие подруги! Как только могла скрыть? Это ты в матушку свою пошла.

–Ты о том, что они с папой тайком поженились?– улыбнулась.– Мама сильно нервничала и переживала из-за этого. Родители решили не афишировать до последнего момента. Мама в положении, ей нервничать нельзя. Тем более, она так боялась… в прошлом родителей уже разлучили.

В ближайшие полчаса я излагаю Мирославе историю своих родителей, после чего подруга не устает задавать вопросы и удивляться произошедшему много лет назад. Я её хорошо понимаю. Звучит, как какой-то сериал с канала для домохозяек.

–Маш, все-таки почему ты ничего не сказала?

–Мне было страшно. Я… я просто трусиха.

–Ты не трусиха,– возражает Мира.– Ты очень храбрая и смелая. Ради подруги хранила эту тайну, хотя самой пришлось очень сложно. Жаль, что меня не оказалось рядом, чтобы поддержать в трудные моменты.

Угу. И в этом я сама виновата. Точно трусиха, самая большая на свете.

–Простишь?

–Ну что с тебя, влюбленной дуры взять,– улыбается подруга.– Конечно, прощу.

Затихаем, но продолжаем сидеть в обнимку.

–Конечно, между вами что-то было. Не заметить было сложно. Но я и не подозревала, что ты так его любишь. Что ты вообще его любишь.

Я и сама не подозревала во что и насколько сильно вляпалась. Потом поздно стало. Сделать шаг от ненависти до любви очень легко, а вот выжить после этого дано не каждому.

–Уже и ненавидеть не могу,– признаюсь, а по щекам текут слезы.– Всё равно люблю, словно сошла с ума.

–Все, кто любят – безумны.

Слышим громкие шаги и синхронно поднимаем головы. Тарасов специально топал, как африканский слон, заявляя о своем появлении.

–Секретничаете ещё?– спрашивает Ник.– Невовремя?

–Всё нормально,– отвечаю, украдкой вытирая слезы.– У вас планы, наверное. А я домой поеду.

–Неа,– отрицательно качает головой Князева.– Ты остаешься. Позовем Даню и будем играть в «Монополию».

Судя по всему, Никите сей факт пришелся не по душе, но соседа Миры он стоически вытерпел. Под конец парни даже общались без всякого напряжения. Впрочем, и спровадил он Кощеева так же легко и просто.

–Маш?

–М-м-м?

Мы с Мирой сидим в гостиной перед телевизором и пьем чай с домашним печеньем, которое сами и испекли. Правда в какой-то момент увлеклись разговором и половину печенек сожги.

Я наблюдаю за Лютиком, который как-то очень быстро вымахал. Шерстяной подлец ластится то ко мне, то к Мире, выпрашивая лакомство. Смотрит ещё так, что ни одного шанса устоять перед ним нет.

–А Дима ведь изменился.

–Да.

–Ник сказал, что тогда он не хотел спорить,– Князева задумчиво прикусила нижнюю губу.

–Но поспорил.

–И что? Ты его никогда не простишь?

–Никогда.

–Что ж,– Мира поставила свою кружку на журнальный столик и Лютик мгновенно засунул туда свой любопытный нос.– Тогда тебе нужно перестать себя изводить.

–Наверное, ты права.

–Отпусти его. Если простить не получается, то хотя бы не держи. Может, тогда встретишь хорошего парня без груза прошлого.

–Ага, я уже пробовала метод «клин клином».

–И как?

–Мы расстались друзьями.

–Да уж…

Да уж, согласна. Никак по-другому и не назовешь.

Просто моя любовь – это не свет и не тьма. Моя любовь – это пустота.

Август следующего года

Маша

Обычно на свадьбах от ужаса и паники принято трястись невесте, но уж никак не её подружке.

Вот только Мира выглядит более спокойной и сосредоточенной, чем я. У неё всё под контролем.

Почему же? Что со мной творится?

Да очень просто, даже банально. Я не видела Диму Сотникова ещё с выпускного. Сколько времени прошло с тех пор?

Чуть больше года.

Три невыносимо долгих четырнадцать месяцев, четыреста двадцать пять дней и десять тысяч сто семьдесят шесть часов, которые так скучала по нему.