Полковник Бусыня, худощавый, в очках с золотой оправой и с заторможенной речью, начал рассказывать о новой модификации тяжелого робота «большой сато». Именно на него и на усиленные и обновленные версии «гассов» командование группировки возлагало большие надежды.

— Как показали результаты применения новых машин на Ветсале, противник не в состоянии организовать им достойного противодействия, везде, где эти машины вступали в соприкосновение с противником, он нес большие потери и оставлял ранее удерживаемые рубежи…

Хоторн покачал головой. Что толку радоваться успехам на Ветсале, если там им противостоял стагнирующий «Барнурский союз», остававшийся на позициях только потому, что выполнял обязательство перед банками-кредиторами. Вот если бы рассказали об успехах этих машин против «Тардиона», тогда у такого сообщения был бы совсем иной вес.

— Обновленный «гасс» получил усиленное бронирование, новые, параллельноячеистые батареи-накопители и орудие повышенной мощности с новыми боеприпасами, где применены пороховые заряды ступенчатого сгорания. В результате бронепробиваемость их увеличилась на сорок процентов, а дальность соответствующего поражения на пятнадцать процентов.

Начальник инженерной службы замолчал, должно быть, потеряв нить своего доклада, но затем перевернул какой-то листок и, кивнув, продолжил:

— Ну и пару слов об обновленном «большом сато». Он теперь выпускается только полным автоматом. Никаких вам пилотов, никаких кабин и условий для выживания сидящего внутри человека. Ничего этого нет, зато высвободившиеся объем и массу удачно заняли дополнительный арсенальный склад, генератор повышенной энергоотдачи и турбина повышенной мощности. Охлаждающих вентиляторов, правда, теперь потребовалось не три, а четыре, но они удачно разведены по тыльной стороне машины и закрыты лепестковой броней. Совместно с фронтовой разведкой мы устроили этим машинам боевое испытание, и они прошли по глубоким тылам «Тардиона», однако полной информацией владеет начальник разведки, а его, к сожалению…

В этот момент дверь в зал приоткрылась и вошел начальник разведки, полковник Реддикер. Приложив руку к груди, он кивнул посмотревшему на него генералу и поспешил на свое место, которое для маскировки занимал его заместитель.

— Я прошу прощения за опоздание, сэр… Пришлось задержаться, чтобы получить самые свежие сведения. Насколько я понял, полковник Бусыня доложил о новых машинах «большой сато», которые были запущены в тыл к противнику. Поскольку, как вы знаете, спутниковое наблюдение в глубоком тылу запрещено правилами министерства обороны, нам пришлось воспользоваться небольшими воздушными разведчиками. У них, конечно, не тот радиус действия, какого бы нам хотелось, и не тот уровень информационного сбора, однако мы узнали главное — пара полностью автоматизированных роботов, не получая никаких указаний и коррекции, сумела преодолеть два рубежа заслона противника и только на третьем была обнаружена и вступила в бой. Это так называемый двадцать четвертый пост. Обычный форт с аппаратурой слежения и артиллерией. Так вот, господа, ценой потери двух штурмовых вертолетов и сотни выпущенных снарядов «кай-тай» они сумели уничтожить только одного робота, а второй ускользнул. При этом в форте были уверены, что машина была всего одна. Я обращаю ваше внимание на необыкновенно высокий уровень компьютерного управления машиной, которого удалось достичь нашей инженерной службе… Я здесь, конечно, не для того чтобы хвалить полковника Бусыню, но я был впечатлен…

По рядам офицеров прошел шепот, все, поглядывая на Бусыню, одобрительно закивали. Даже сам генерал тоже кивнул и, наклонившись, что-то шепнул начальнику штаба.

— Ну и еще, господа, у этого шоу было продолжение. Второй «большой сато» добрался до расположения базы отдыха фронтовой смены противника и вступил в бой, по всей видимости, с механизированным патрулем. После чего подвергся ударам с воздуха и, скорее всего, был уничтожен. О потерях противника мы точных данных не имеем, но знаем, что два или три его летательных аппарата были сбиты.

После столь многообещающего выступления слово получил начальник бюро службы безопасности при группировке, майор Танжер, умевший даже китель носить так, словно это был костюм «от Фабеджи».

В отличие от других выступавших Танжер коротко проинформировал всех о том, когда и сколько сотрудников были замечены в нарушении секретного режима.

— Я намеренно не называю фамилии офицеров, которые подвергают опасности боеспособность нашей группировки, о них доложено командующему, но хочу попросить вас, господа офицеры, быть внимательнее. Агенты противника не дремлют и всегда готовы утащить что-то с вашего стола. Будьте бдительны. У меня все.

Хоторн нервно дернул бровью, Танжер ему не нравился. Быть может, своей излишней щеголеватостью, кажущейся молодостью или налетом всезнайства. С кем бы он ни разговаривал, он всегда ухмылялся, словно ставя все сказанное собеседником под сомнение.

Хоторн так увлеченно перебирал все то, за что не любил майора Танжера, что не заметил, как начальник штаба подал ему сигнал о начале презентации. Лишь когда бригадный генерал Сброевский поднялся и сдавленно крикнул: «Хоторн!», Хоторн очнулся и ударил по кнопке проектора.

На экране появилась карта района, где должна была развернуться скорая и победоносная война «Аркона».

— Вашему вниманию предлагаются те опорные пункты, которые будут использоваться при нашем наступлении. Это четыре разрушенные шахты бывшего городка Каствод, которые в сочетании с заросшими терриконами станут хорошей позицией для закрепления там нашего десанта… — рассказывал начштаба, а Хоторн смотрел на экран и думал, что правильно сделал, не став спешить с этой секретной папкой. Он все сделал в рамках правил, не нарушил ни одного пункта инструкций о хранении секретов, а вот теперь — совсем другое дело.

Он поднял руки, словно поддерживая подбородок, и сделал снимок. Тот получился достаточно четким, но на всякий случай Хоторн сделал еще один.

— Также мы считаем возможным выдвинуться на линию Литморские высоты — Жигово — Кирданет, где также возможно закрепление на старых карьерах. А теперь о подробном плане наступления и главных операциях осенне-зимней кампании. Следующий файл!

Это было сказано для Хоторна, начштаба опасался, что тот снова задремлет. Но нет, Хоторн и не думал дремать, ведь следующей шла подробная схема наступления с обозначениями номеров всех участвующих подразделений.

Когда совещание закончилось, у Хоторна было двадцать снимков отличного качества. Зачем он это делал? Быть может, «Аркон» чем-то обидел его? Ничем не обидел, просто полковнику Хоторну нужны были деньги. До окончания контракта оставалось чуть меньше года, а потом предстояло как-то сводить концы с концами на неполную пенсию от министерства обороны.

Раньше Хоторну эти деньги казались достойной суммой, на которую, не слишком шикуя, можно было жить подальше от столичных городов с их высокими ценами. Но, поработав пять лет в частной армии «Аркона», Хоторн приобрел некоторые вредные привычки вроде пристрастия к дорогому коньяку, любви к красивым машинам и обедам в ресторанах высокого класса.