Дин тихо стонет у моего уха. – Скажи мне, что я должен сделать.

– Ты уже это делаешь.

Он поднимает вторую руку, обхватывает ладонью мое лицо, затем приближается к губам и вжимает спиной к кирпичному столбу. Я цепляюсь за Дина, нуждаясь в поддержке и страстно желая близости с ним. Его язык проскальзывает меж моих губ, вторгаясь в мой рот и вызывая тихие стоны. Я жду, когда нас захлестнут голод и необузданная похоть, но Дин остается нежным и осторожным. Ласковые движения языка, любовно поглаживающие мою линию челюсти ладони.

Дин отстраняется и прижимается лбом к моему лбу.

– Зайдем внутрь? – с придыханием предлагает он, мои пальцы сжимаются вокруг его кожаного пальто.

Я киваю, беру его за руку и веду к двери, пальцы дрожат, пока я вставляю ключ в замок. Дин нависает надо мной, очень близко, отводит мои волосы в сторону и целует в изгиб шеи, я же изо всех сил стараюсь не упасть в обморок. Дверь распахивается, и нас приветствуют радостные морды и виляющие хвосты. Мы, спотыкаясь, переступаем порог, а потом, как только дверь захлопывается, снова цепляемся друг за друга, словно магниты. Трясущимися пальцами расстегиваю пуговицы, пока Дин прижимается к моим губам, и позволяю плащу свалиться на пол, в ту же секунду обвивая руками Дина за шею.

Он отодвигается, чтобы окинуть взглядом мое платье, напоминающее сексуальную ночную сорочку.

Дин издает собственнический рык и сминает в ладонях край шелковой ткани.

– Черт возьми, Кора… ты чуть не убила меня этим платьем.

Я запрокидываю голову, когда он осыпает мою шею поцелуями и скользит ладонью вверх по внутренней стороне моего бедра. Инстинктивно раздвигаю ноги, отчаянно нуждаясь в его ласках.

– М-м-м…

Это все, на что я способна.

Дин просовывает руку мне между ног и замирает, издавая стон.

– Ты без белья?

Я озорно ухмыляюсь, и он тут же скидывает ботинки, срывает с себя пальто, а затем снова набрасывается на меня. Я пытаюсь утащить его на диван, но вместо этого Дин подхватывает меня на руки и несет по коридору в мою спальню.

– Хочу заняться с тобой любовью в твоей постели.

Я целую его, когда мы вваливаемся в комнату и неуклюже приземляемся на матрас, наши губы не разлепляются ни на миг. Мы расстаемся только для того, чтобы сбросить остатки одежды, пока между нашими телами не остается лишь мой золотой медальон. Дин на миг прикасается к нему, а затем нависает надо мной и поднимает на меня полный нежности взгляд. Я провожу пальцами по его волосам, мое прикосновение нежное и деликатное.

– Спасибо, что вернул его мне, – говорю я, приподнимаясь, чтобы запечатлеть сладкий поцелуй на его губах.

Дин целует меня в нос, а затем в лоб, опираясь руками по обе стороны от моего лица. Он ловит мой взгляд и удерживает его, когда произносит:

– Ты сказала, что я не боролся за тебя, но это ужасно далеко от истины.

Я почти задыхаюсь, обхватываю руками его за шею и пытаюсь притянуть обратно к себе.

Он сопротивляется, не сводя с меня глаз и поглаживая костяшками пальцев мою щеку.

– Корабелла, это и была моя битва за тебя. Я боролся за твое исцеление, твое счастье, твою улыбку, твой смех… твой прекрасный, сломленный дух. Я никогда не переставал бороться за тебя и никогда не перестану.

Сердце, кажется сейчас разорвется от избытка чувств. В моих глазах стоят слезы, а душа переполняется абсолютной любовью. С моих губ слетает тихий всхлип, и Дин ловит его поцелуем. Мы растворяемся друг в друге, в настоящем моменте, в упущенном времени… в возможности реального будущего. И когда он толкается в меня и осыпает поцелуями мое лицо, шею, грудь… все иначе.

Его движения медленны и размеренны. Я не отвожу взгляда. Наши тела движутся вместе в идеальном ритме. Больше никаких отчаянных прикосновений или наполненных страхом поцелуев, мы не цепляемся друг за друга, крепко держась за идею чего-то большего, того, что выше нас.

Мы просто какие есть.

И, возможно, всегда такими были.

Той ночью Дин обнимает меня крепко, наши тела красиво сплетены вместе, и мы расслаблены и довольны. Он обнимает меня, как любовник. Как мой единственный, личный защитник.

Как мой спаситель.

В конце концов, он спас меня от серийного убийцы. Он спас меня от передозировки таблетками.

Он спас меня от самой себя.

Глава 34

Дин

Корабелла.

Единственный солнечный луч пробивается сквозь кружевные занавески, освещая золотистые отблески в ее волосах. Она все еще спит, такая умиротворенная, какой я ее никогда не видел, и мое сердце сжимается с каждым тихим вздохом. Я пытаюсь не быть полным придурком и не пялиться на нее, но меня гипнотизируют плавные движения ее груди, слегка приоткрытые губы и легкий трепет ресниц при виде какого-то сна.

Я до боли влюблен в эту женщину, и будь я проклят, если не буду наслаждаться рядом с ней каждым быстротечным мгновением.

Ее ладошки сложены под щеку и, клянусь, на ее губах появляется легкая улыбка. Ничего не могу с собой поделать – я наклоняюсь, нежно целуя в уголок ее губ. Кора шевелится, утыкаясь носом в руки, и ее волосы падают на лицо. Я смахиваю их пальцами и не спешу отстраняться, пока Кора не открывает глаза.

Проходит минута, прежде чем в ее взгляде появляется узнавание, и улыбка становится шире.

– Привет, – шепчет Кора, ее голос хриплый и сонный.

– Привет. – Черт, я мог бы привыкнуть к этому – просыпаться каждое утро и ловить ее сонный, пронизанный любовью взгляд, видеть румянец на щеках. – Что тебе снилось? Ты улыбалась.

Кора потягивается, и простыня сползает ниже по бедру, привлекая мое внимание.

– Шекспир.

Я прищуриваюсь.

– Хм-м. Это кодовое слово для моих новых методов использования языка, которые я опробовал прошедшей ночью?

Она краснеет, со смехом зарываясь лицом в подушку. Я притягиваю Кору к себе, пока ее нос не утыкается в верхнюю часть моей груди, а голова не оказывается прямо под моим подбородком. Затем я шепчу ей в волосы:

– Сравнить ли мне тебя с весенним днем?

Кора с усмешкой поднимает голову.

– Ты знаешь Шекспира?

– Мы никогда не встречались. Но я знаю сексуальную учительницу английского, которая часто его цитирует.

Кора широко улыбается и чмокает меня в подбородок.

– Знаешь, я привыкла думать, что ты тупой.

Я смеюсь и глажу ладонью по ее руке, а затем опускаю ее на бедро.

– Ага. Ты так заводилась, когда