Элли смотрела на него все так же серьезно и странно.

— Я не хочу уезжать, — проговорила она так тихо, что только Луис расслышал ее слова в гомоне пассажиров, стоявших в очереди на посадку. — И не хочу, чтобы мама уезжала.

— Элли, да ладно тебе, — сказал Луис. — Все будет хорошо.

— Со мной — да, а с тобой? Папа, что будет с тобой?

Очередь начала двигаться. Стоявшие впереди уже

выходили в посадочный коридор, ведущий к самолету. Рэйчел взяла Элли за руку и повела за собой, но та на мгновение заупрямилась, задерживая очередь. Она не сводила взгляда с Луиса, а он вспоминал ее последнюю вспышку ярости, вспоминал, как она топала ногами и кричала.

— Папа?

— Иди, Элли. Пожалуйста.

Рэйчел посмотрела на дочь и только теперь, в первый раз, заметила ее мрачный, задумчивый взгляд.

— Элли? — спросила она встревоженно и, как показалось Луису, немного испуганно. — Доченька, ты задерживаешь всю очередь.

Губы Элли задрожали и побледнели. Потом она отвернулась и дала матери увести себя в посадочный коридор. Она оглянулась, и Луис увидел в ее глазах неприкрытый ужас. Он помахал ей рукой, старательно изображая веселье.

Элли не помахала в ответ.

44

Луис вышел из здания аэропорта с холодной головой, очень четко осознавая, что все-таки доведет начатое до конца и исполнит задуманное. Он сделает все как надо. Он всегда соображал очень неплохо, и это позволило ему закончить медицинский колледж преимущественно на стипендию и на те деньги, которые жена зарабатывала в закусочной, где трудилась шесть дней в неделю с пяти до одиннадцати утра. Луис умел видеть проблему, разбирать ее на составляющие, анализировать их и находить правильное решение. Это всегда помогало ему на экзаменах. Сейчас ему предстояло сдать еще один экзамен — самый важный экзамен в жизни. И Луис был твердо намерен сдать его на «отлично».

Он поехал в Брюэр, маленький город рядом с Бангором, на другом берегу реки Пенобскот. Поставил машину напротив хозяйственного магазина, перешел дорогу и вошел внутрь.

— Ищете что-то конкретное? — спросил продавец.

— Да, — ответил Луис. — Мне нужен мощный фонарь… лучше прямоугольный… и что-то, чем его можно прикрыть.

Продавец — невысокий щуплый мужчина с высоким лбом и колючими глазами — улыбнулся, но не особенно дружелюбно.

— Браконьерить собираетесь?

— Прошу прощения?

— Говорю, намечается ночной браконьерский отстрел оленей?

— Ни в коем случае, — ответил Луис без улыбки. — У меня нет лицензии на браконьерство.

Продавец моргнул и решил рассмеяться.

— Иными словами, не суйся не в свое дело, да? В общем, смотрите… на больших фонарях нет колпачков, но можно взять кусок фетра и проколоть дырочку в середине. Луч получится узким, как у тонкого фонарика.

— Да, так сгодится. Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Еще что-нибудь?

— Да, — сказал Луис. — Мне нужна кирка, лопата и заступ. Заступ с длинной ручкой, лопата — с короткой. Восемь футов веревки. Пара рабочих перчаток. Кусок брезента, наверное, восемь на восемь футов.

— Имеется, — ответил продавец.

— Мне надо выкопать выгребную яму. Кажется, я нарушаю какое-то там районное постановление, а соседи у нас бдительные и скандальные. Не знаю, поможет прикрытый фонарь или нет, но попробовать стоит. Иначе мне выставят немалый штраф.

— Ага, — сказал продавец. — И не забудьте прищепку для носа, когда будете там копаться.

Луис покорно рассмеялся. Общая сумма составила пятьдесят восемь долларов шестьдесят центов. Он расплатился наличными.

Когда выросли цены на бензин, Луис почти перестал ездить на микроавтобусе. У старого динозавра разбились подшипники колес, их давно пора было менять, но Луис все никак не мог собраться отдать машину в ремонт. Отчасти из-за того, что не хотел расставаться с двумя сотнями долларов, но в основном ему просто было лень возиться. И теперь, когда микроавтобус действительно понадобился, Луис не мог им воспользоваться — не хотел рисковать. Ему было не очень уютно от мысли, что придется возвращаться в Ладлоу на «сивике» с лопатой, заступом и киркой. У Джада Крэндалла зоркие глаза, и мозги у него работают как надо. Он сразу поймет, что к чему.

Потом ему вдруг пришло в голову, что возвращаться в Ладлоу вовсе не обязательно. Он поехал обратно в Бангор и снял номер в мотеле «Ховард Джонсон» на Олдин-роуд — опять же недалеко от аэропорта и кладбища, где был похоронен его сын. Назвался Д. Д. Рамоуном и расплатился наличными.

Он попытался вздремнуть, рассудив, что надо как следует отдохнуть перед ночными трудами. Сегодня ночью ему предстояло совершить безумный, дикий поступок, выражаясь языком викторианских романов.

Но его мозг никак не хотел отключаться.

Подложив руки под голову, Луис лежал на безликой кровати в гостиничном номере, под невзрачной картиной с живописными кораблями, стоящими у живописного причала в живописной новоанглийской гавани. Он лег не раздеваясь, снял только ботинки, а ключи и бумажник выложил из кармана на тумбочку у кровати. Он по-прежнему ощущал внутренний холод и чувствовал себя оторванным от всего: от дорогих ему людей, от мест, ставших знакомыми и родными, даже от своей работы. Это мог быть любой «Ховард Джонсон» в любой точке мира — в Сан-Диего, Дулуте, Бангкоке или Шарлотте-Амалии. Он был везде и нигде, и ему в голову вдруг пришла странная мысль: прежде чем он снова увидит эти знакомые места и лица, он увидит своего сына.

Он перебирал в голове все детали своего плана. Вертел его так и этак, рассматривая со всех сторон, проверяя на прочность и выискивая уязвимые места. У него было чувство, что он и вправду идет по шаткому узкому мостику над бездной безумия. Безумие было повсюду, оно шелестело, как мягкие крылья ночных охотников-сов с огромными золотистыми глазами: он шел прямо в безумие.

Голос Тома Раша отозвался у него в голове задумчивым эхом: О, смерть, какие холодные у тебя руки… я чувствую их у себя на коленях… ты забрала мою мать… а когда ты вернешься за мной?

Безумие. Безумие рядом, повсюду, все ближе и ближе.

Он шел по узкому мостику здравого смысла, он прорабатывал свой план.

Сегодня около одиннадцати вечера он раскопает могилу сына, достанет тело из гроба, завернет Гейджа в брезент и погрузит в багажник «сивика». Положит гроб на место и засыплет могилу землей. А потом вернется в Ладлоу, вытащит из багажника тело Гейджа и… пойдет прогуляется. Да, пойдет прогуляется на природе.

Если Гейдж вернется, тут есть два варианта. Либо он вернется самим собой, может, чуть-чуть заторможенным, вялым или даже умственно неполноценным (только в самых потаенных глубинах души Луис позволял себе надеяться, что Гейдж вернется нормальным, точно таким же, как был, — ведь такая возможность не исключена, правда?), но все равно прежним Гейджем, его сыном, сыном Рэйчел, братом Элли.