Она качает головой, но я вижу — это не так.

— Ты никогда не умела врать. В отличие от меня.

— Ладно, у меня были планы… ничего, перенесу.

— Свидание?

Она колеблется, потом молча кивает.

— Прости. Я испортил тебе вечер.

— Ничего страшного. — Бет касается моей ладони и идет к плите. — Договоримся на другое время.

— У тебя с ним серьезно? — Может, она снова солжет?

— Пока не знаю. Он прекрасный человек, добрый, искренний. Мы ладим.

Мою грудь будто сжало тисками.

— Расскажи про него.

— Нет. — Бет присаживается к столу. — Сегодня мы говорим о тебе. Все, о чем не договорили в Рукери.

Если ты готов.

Я молчу.

— Когда мы в следующий раз пересечемся? А сейчас вечер вполне подходящий.

— Я хочу тебя вернуть. Вот и весь мой монолог.

Бет сидит рядом, спрятав подбородок в ладони.

Мне хочется ее поцеловать, снова почувствовать вкус ее губ… Я жду ответа.

— Этого не будет, Адам.

— Из-за того мужчины?

Она вздыхает:

— При чем здесь он? Дело в нас с тобой. Мы с тобой — это Шалтай-Болтай, разбитое яйцо. И вся королевская конница…

— Я ошибался, Бет.

— Кто такая Рози?

— Девушка из Рукери. Просто молодая девушка, которую я там встретил.

Бет меняется в лице.

— У вас с ней…

— Господи, нет! Она ровесница Мег. Мы вместе ходили на групповую терапию. Ее изнасиловал отец.

— Ох!

— Прекрасная, мудрая старая душа в почти детском теле, понимаешь?

Бет кивает.

— Она покончила с собой. Повесилась на моем шарфе. На том, что ты подарила мне несколько лет назад на Рождество. Я дал ей шарф, чтобы она согрелась.

Бет снова охает.

— Да. Ко мне липнут все беды и смерти. Именно поэтому я и уехал оттуда раньше.

Она идет к холодильнику, наливает два бокала вина. Один протягивает мне.

— А что говорит полиция?

— Рози оставила записку, так что сомнений нет.

Шарф мне до сих пор не вернули.

Бет делает глоток.

— Когда ты приехал из Рукери, то казался таким…

целостным. Хоть ты вернулся на несколько дней раньше, я не сомневалась, что тебе там помогли.

— Помогли. Я уехал наутро после того, как обнаружили Рози. Том еще год заставил бы меня это анализировать.

Пришлось сбежать оттуда.

Она снова идет к плите. У нас дома плита была больше. Бет открывает духовку, достает запеканку, ставит на стол.

— Не трогай пока, горячая.

Сидя над исходящей паром сковородой, мы молчим.

Я первым нарушаю молчание:

— Так что работа над собой мне еще предстоит.

— Мне жаль.

— Ты не виновата. Ни в чем.

— Я понимаю, но все равно чертовски жаль.

— Да .

— У тебя все наладится.

Я глажу ее по щеке. В памяти вспышкой проносится картина. Я принес ей в студию кофе. Она, как на жердочке, сидит на рабочем стуле; оба монитора включены, экраны светятся. На Бет наушники. Она, сама того не сознавая, довольно громко напевает — с закрытыми глазами, отбивая такт рукой…

— У меня, не у нас? Ты хочешь сказать, что шансов нет?

— Нет.

Она плачет. Накрывает мою руку своей.

— Бет, не надо. У меня все будет хорошо. Не так, как было бы с тобой, — так, как может быть хорошо без тебя. Но я справлюсь.

Не могу отвести глаз от прекрасного лица моей жены. Не могу выносить мысль, что кто-то другой будет так же смотреть, будет ее касаться. Я готов собрать всю королевскую конницу и доказывать, что она ошибается. Но, вероятно, она все-таки права.

Все сказано.

Странное ощущение: просыпаться одному на узкой кровати — в доме Бет. Странное ощущение:

ехать в ее машине до склада в Уондсуэрте. Однако груз почти не давит на плечи — а почему, я не знаю.

В офисе я с головой окунаюсь в работу. Мэтт прислал десять резюме претендентов на место в американском филиале. К файлу прикреплена записка: «Решить как можно скорее!»

В полдень я с удивлением сталкиваюсь в коридоре с братом. Первая мысль: мне это снится. Потом вспоминаю, что он ведет для нас и судебную бухгалтерию.

— Привет, Адам, как дела? — У него измученный вид, под глазами темные круги.

Обнимаю его.

— Нормально. А у тебя? Ты вообще спал?

Он уверяет, что спал, и заговаривает о работе.

Словно вчерашнего вечера не было.

Я знаю Бена. Ему требуется время, чтобы переварить новую информацию. Поэтому я терпеливо слушаю про бухгалтерские проблемы, а потом смотрю на часы и извиняюсь. Пора на пробежку.

— Все собрал? — спрашивает он.

Улыбаюсь и киваю. Ему незачем знать, что я еще и не начал паковать вещи, которые мне нужно вывезти из его квартиры. Ему незачем знать, что с Фулэмом ничего не вышло. Получив мою заявку, в агентстве потребовали от меня слишком много личных данных, и я не стал перезванивать.

Ничего этого я Бену не говорю. Иду в конференц-зал. Сюда придут братья Гренджеры — и еще двое, которым братья порекомендовали нашу фирму.

Им позарез требуется помощь в Нью-Йорке.

Все это производит ощущение полного хаоса, но я, как ни странно, спокоен. Еще утром, лежа в гостевой комнате дома Бет, я знал, как сложится эта мозаика.

Видел новый узор. Он несовершенен, он далек от того идеала, в котором мы с Бет существуем рядом — медленно, но уверенно из «рядом» создавая «вместе».

Сегодня утром я понял, что любить Бет — значит ее отпустить. Спасибо тебе, Рози Блумфилд, спасибо за твою мудрость.

Нажимаю на ручку двери в конференц-зал и уже знаю, что предложу сейчас: не надо никаких резюме, не надо искать новых сотрудников. Я убью одним выстрелом сразу нескольких зайцев. Я поеду в Нью-Йорк сам.

У меня все хорошо. И у Мег. И у Йона. Карен плохо, но ей тоже хорошо. Хорошо и Бену. Адаму…

нормально. «Распадаюсь» разлетается по сети. Мой сайт, если верить Бизону, едва выдерживает нагрузку.

С продюсерами согласован выход сингла: «Хорошо» в исполнении Мери Ли Гарсиа. На мой счет в банке сегодня упали деньги, о которых я и мечтать не могла.