– Какое отношение ко всему этому имеет Криз?

– Скорее всего, Конная полиция проводила собственное расследование в восьмидесятых.

– Вы хотите сказать, что Лайл Криз был информатором КККП?

– Никто не скажет, и в газетах я ничего не нашел, но я пару раз слышал, что для нас кто-то работал изнутри. Когда я надавил на некоторых старожилов, то они хотя и не подтвердили, отрицать, тоже не стали.

Он замолчал.

– И?.. – подтолкнула я.

– Эта информация только для нас, Бреннан.

– Но я все рассказываю своему парикмахеру. Он пропустил шутку мимо ушей.

– Я поговорил с собственными источниками на улице. Черт, не могу поверить, что рассказываю вам об этом.

До меня донеслось дребезжание, когда он переложил трубку в другую руку.

– По слухам, кто-то и впрямь ходил с «Ангелами» в одну церковь в те времена, и парень был американцем. Но это было двустороннее движение.

– Осведомитель работал на обе стороны?

– Так мне сообщил источник.

– Рискованно.

– Да уж, почище кровоизлияния в мозг.

– Полагаете, подсадной уткой был Лайл Криз?

– Как еще человек может полностью похоронить шесть лет своей жизни?

Я задумалась.

– Но зачем ему потом было светиться в такой публичной работе?

– Может быть, он воображает, что известность предоставляет защиту.

Несколько мгновений мы оба молчали.

– Клодель знает?

– Я как раз собирался позвонить ему.

– Что дальше?

– Теперь я копну глубже.

– Вы поговорите с Кризом?

– Пока нет. Мы не хотим с ним разговаривать. Рой и шагу не даст ступить Клоделю, пока не закончатся эти похороны. Но после я попрошу его помочь мне заняться этим парнем.

– Как, по-вашему, Криз замешан в убийстве Чероки?

– Нет ни одной улики, но, возможно, он что-то знает.

– Эта бейсболка не принадлежит ни Чероки, ни Дорси.

– Откуда такая уверенность?

– Внутренняя поверхность усыпана перхотью.

– Ну и что?

– Дорси брил голову, а Чероки после химиотерапии облысел.

– Неплохо, Бреннан.

– Гейтли и Мартино были убиты в те времена, когда Криз работал под прикрытием.

– Точно.

– А также Саванна Оспрей.

Молчание тихонько жужжало по проводам.

– А что, если спросить Ринальди?

– Лягуху?

– Да, Лягуху. Он хотел опорожниться на могилах Гейтли и Мартино. Почему бы не поинтересоваться у него о Чероки? Возможно, он что-то знает.

– Клодель говорит, что они допрашивали Лягуху до посинения. Он проявил готовность сдать тела в Сен-Базиль-ле-Гранд, потому что со времени их смерти много воды утекло. Он не думает, что братья уберут его за это. В том же, что касается любых свежих данных, он нем как рыба.

– Послушайте, когда завтра весь этот цирк закончится, я подключу Клоделя и вместе мы возьмемся за Криза. Кстати, Бреннан, не высовывайтесь. В городе мелькнули нашивки «Бандидос», а также ходят слухи, что «Ангелы» что-то затевают. Не…

Он замолчал.

– Да?

– Что ж, ваш племянник, возможно, захочет посмотреть на представление.

У меня запылали щеки. Клодель обсуждал Кита со своими приятелями из КУМа.

– Мой племянник и на шаг не приблизится к погребальной процессии.

– Хорошо. Присутствие «Бандидос» может вынудить «Ангелов» продемонстрировать свою силу. События могут принять опасный оборот.

Мы попрощались. После этого разговора я почувствовала прилив сильного беспокойства. Как я сумею удержать Кита подальше оттого места, если он решительно настроен туда пойти?

Что Морен, хотел сказать о Ламанше? Может, мой добрый друг умер?

Грозит ли Райану опасность? Не оказалось ли его прикрытие под ударом только из-за того, что он помог мне? Может, я и его подвергла риску, как Джорджа Дорси?

Я опустила голову на стол и незаметно для себя задремала.

Меня утягивало под воду, и откуда-то сбоку раздавался голос Лайла Криза. С морского дна поднимались водоросли, колышась перед моим лицом, как пряди волос на голове утопленника. Местами лучи солнечного света разрывали плотную завесу тьмы, освещая крошечные частички, плавающие вокруг нас с Кризом.

Шея невыносимо болела. Я открыла глаза, приподняла голову и покрутила ее несколько раз, осторожно разминая затекшие шейные позвонки. Кабинет погрузился в темноту, только из коридора пробивался слабый флуоресцентный свет.

Сколько я спала? Я попыталась разглядеть стрелки на часах.

Когда я заметила чью-то тень за дверью, в голове зазвучал тревожный сигнал. Я замерла, боясь шелохнуться и вспугнуть неизвестного.

На этаже царила тишина, разрываемая только стуком моего сердца, готового выскочить из груди.

Незнакомец неподвижно застыл, смутно вырисовываясь на фоне льющегося из моей лаборатории приглушенного света.

Глаза метнулись к телефону. Вызывать охрану?

Рука уже дотянулась до трубки, когда дверь распахнулась.

Джослин походила на призрак. Вся в черном, в темноте светился лишь бледный овал лица, отчего казалось, что по воздуху плывет одна ее голова – тыква в канун Дня всех святых с темными дырами вместо глаз и рта.

– Oui?

Я встала, не желая дать ей воспользоваться преимуществом в росте.

Джослин не ответила.

– Puis-je vous aider? – спросила я. – Могу я вам помочь? Не шелохнувшись, она промолчала.

– Джослин, включите, пожалуйста, свет.

Эта просьба заставила се подчиниться, тогда, как все мои вопросы не произвели ни малейшего эффекта. Ее рука поднялась, и кабинет залил яркий свет.

Волосы Джослин влажными прядями цеплялись за шею и лицо, а одежда так сильно помялась, словно ей пришлось долгое время просидеть в жарком, тесном месте. Она шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони.

– Что случилось, Джослин?

– Вы просто позволили им слинять! – В ее голосе звенела ярость.

– Кому? Спросила я, сбитая с толку.

– А мне казалось, что вы другая.

– В каком смысле?