Значит, так. Перерасход энергии есть, следовательно, его можно измерить. Один параметр дан точно. Энергия и масса повязаны известной формулой, так что, в общем, можно определить не что прибудет, но, по крайней мере, вес этого «что» в условиях поверхности планеты Земля. Однако далее вступает в силу несколько неясное нам, смертным потомкам древолазающих существ, следствие закона неопределенности. Сам момент реализации уже расплывается до секунд, а место – до десятков метров. Не слишком страшно – терпимо.

Хуже оказалось другое.

Ну что, товарищ Джумахунов? Не устали ли шейховать в своей родненькой Сахаре, месить копытами песок, может, пора развеяться в Новом Южном Уэльсе, воткнувшись в него со стороны пустыни Симпсона? И может, все-таки пора сменить двугорбого Огонька на одногорбого «ИС-3»? Вам этого не хочется, обнаглели от ручных замполитов? Ничего, если партия сказала «надо» – комсомол ответил…

Ренат Сайменович устало оглянулся вокруг. Голова его, по старой привычке, была обернута в белую, спасающую от солнца материю, однако ноги изнывали под накаленной танковой броней. Сзади пыхал жаром остановленный минуту назад дизельный минотавр. Полковник небрежно оперся на основание командирской башенки и тут же отдернул опаленную руку. Да, это был действительно не милый сердцу и привычке, забытый в Африке Огонек, тот никогда бы не обжег хозяина. Джумахунов поднес к глазам тяжелый, двенадцатикратного увеличения, бинокль. Похоже, вылезая, он сбил фокус. Пришлось регулировать настройку. Затем, наконец, он вперил глаза в резиновый, отдраенный бровями окуляр. Ландшафт внутри прибора ничем не отличался от видимого невооруженными зрачками. Хорошо ли это? А что, приятнее было бы воткнуться глазами в жерло приближенной, нацеленной в голову самоходной американской пушки? Джумахунов отогнал видение и продолжил методическое изучение дальней перспективы. Там явно ничего не было. Однако он протер ладонью глаза и, стараясь опираться только защищенными формой локтями, выбрался из башни. Расставив ноги, которые сквозь подошву почуяли наклонность брони, он вновь принялся исследовать горизонт с несколько более высокой точки.

Янки в пределах видимости не было.

Случается.

А ведь после ночного боя все они, от контр-адмирала Проня до последнего первогодка-кочегара, поддались иллюзии всесилия и поверили в судьбу, не глядя на партийно-комсомольские билеты за пазухой, не глядя на опыт. Как просто человеческие существа впадают в суеверия, не хотят они расставаться с мистикой, сидит она в глубине еще с тех, благостных для любителей простоты пор, когда жались они друг к другу в пещерном полумраке. А ведь после ночного, такого удачного для «Советского Союза» боя стали они для американо-австрало-английского флота не просто целью, а стали они предметом для удовлетворения личной мести. Почему? Там, в нутре «Советского Союза», они, конечно, не могли знать подробностей, ушли их снаряды куда-то и ушли, и, кажется, во что-то угодили. Но те, кто оказались жертвами – не важно, калибров «Советского Союза» или пущенных в суматохе собственных торпед, к утру, подбирая плавающие в воде человеческие тела, смогли сделать подсчет и выписать долговую расписку. В ней значились потопленными: ударный авианосец «Шангри Ла» с восемьюдесятью самолетами на борту (это и было то зарево, пробившееся сквозь туманы и шквалы), эскортный авианосец «Манила Бей» с двадцатью летательными аппаратами и, кроме всего, два новеньких эсминца класса «Джиотт». Среди надолго выведенных из строя: английский ударный авианосец «Илластриэс» и крейсер «Леандер». Ну и, конечно, приложение к технике – обученные военному делу люди. Убитых и раненых – девятьсот восемь. Пропавших без вести – четыре тысячи восемьсот два. Что есть пропавший без вести в океане? Не найденный в течение суток, с девяностовосьмипроцентной гарантией – ушедший в мир иной. Не найденный в течение трех – то же самое, но с гарантией девяносто девять и девять. Повод для отчаяния налицо, но если есть виновный – гоним адреналин по венам. У какого-нибудь механика этот адреналин только бессильно сожмет кулаки, и, может, чуть мощнее повернется в его ладони вентиль подачи пара. Но среди «пропавших без вести» сотни пилотов. У их сотоварищей под руками уже не вентили-штурвалы, а рычаги сброса бомб. Знаете, что такое топмачтовое бомбометание? Это когда бомба не простая, а с пятисекундным замедлителем, и самолет несется вдоль длинного корабельного корпуса, едва не задевая трубы, – очень опасная штука. Но когда перед глазами стоят лица или просто знакомые фамилии тех, кто уже «без вести», тогда можно решиться подставить брюхо под четырехствольные пулеметы.

Сегодня погода этому способствует. По крайней мере, в зоне шквалов солидные прорехи.

Хоть и жуют покуда буржуи рябчиков да бананами закусывают, а сердечко-то у них уже екает – сомневаться начинают они в завтрашнем дне милой сердцу эксплуатации братьев по виду. Еще бы сердечко не стучало, не тикало, когда освободители пролетариата, крестьянства и туземцев-собирателей готовят тридцатьчетверки к перепрыгиванию через Большой Водораздельный хребет. Ясно, танки к альпинизму не слишком приспособлены, но ведь не так давно Большой Хинган преодолели, а разве это проще? И сдают у «денежных мешков» нервишки, давят они на генералов-адмиралов: «Сделайте что-нибудь срочно!» Подождите, говорят те, дайте подготовить достойный контрудар, силы нарастить. Пусть, вон, русские еще коммуникации растянут, тут мы им с фланга и врежем. Но не слушают буржуи, гонит их страх на скоропалительные решения: «Что нам фланги их растянутые, бейте их в нос. Остановите, ради Христа!» «Ну, разве что ради Христа, – отвечают генералы-адмиралы, – но зря торопимся, ей-богу. Вон, с японцами, не торопясь, повозились шесть годков – и результат налицо». – «Сравнили, – отвечают буржуины, – у самураев и ресурсов-то не было, а здесь два континента скоро под пятой окажутся. Вот вам бомба, вперед!» – «Что бомба, – отвечают военные спецы. – Неудобно по рассредоточенным боевым порядкам – эффекта мало, это ведь не Нагасаки какие-нибудь». – «Ну так заставьте их сплотиться в плотную группу». – «Это как же?» – «Не наше дело, господа военные, вас для чего в „вест-пойнтах“ обучали? Вот вам последний рубеж – река Дарлинг, в истоках пересыхающая. Велика Австралия, а отступать некуда, господа милитаристы!»

И напряглись экскаваторы, забегали бульдозеры, потому как американский солдат ленив и невынослив лопатой землицу сухую ковырять; как вручает ему многозвездный генерал черенок, вспыхивает у него в голове Декларация прав человека и усиленно мешает окопы и фортификацию возводить, а может, бережет он силенки для еженедельного увольнения в свободный покуда город Мельбурн – факт тот, что не копает. Эх, нет на них товарища, учителя всех народов – Сталина, которому стоит подпись пером золоченым вывести, и тут же из ниоткуда создадутся одна, две, а то и все десять саперных… Нет, не рот, не дивизий и не корпусов – армий! Тех, что без бульдозеров и экскаваторов способны реки разворачивать и болота осушать.

Да, не повезло «Советскому Союзу» насчет погоды. На свое горе он, наконец, высунулся из зоны шквалов. Конечно, если бы не его смелый рейд прошедшей ночью, быть ему битым тут же, но у австрало-американского соединения рядом нет больших исправных авианосцев, а два эскортных, королевского флота, улепетывают к Новой Зеландии, они больше не верят в солидность американского корабельного прикрытия. От Новой Каледонии идет свеженькая группа авианосца «Ханкок», но когда еще она доберется. Спешно подняты в небо наземно базирующиеся поисковики «Виндикатор» с острова Тасмания и еще с маленькой новехонькой базы на острове Стьюарт. А помимо того, стягиваются к месту событий близко патрулирующие линкоры.