Я усердно отрабатывал перед ним одну и ту же легенду — человека, профессионально работающего по сбору информации и только, работающего одновременно на несколько человек, заинтересованных групп и даже «бригад», занимаясь этим полулегально и совершенно независимо. Недостатка в рассказах не было, а закупаемая мною техника и её количество только подтверждали его уверенность во мне и в правдивости повествуемого. Он знал, что я офицер в отставке, и карьера моя имела начало у «медведковских», но быстро закончилась отделением от них. Якобы я успешно провожу в жизнь планы, балансируя порой над пропастью. На этот случай у меня было много историй, которые я либо придумывал, либо перерабатывал из имеющихся в действительности реалий. Мы были друг другу взаимополезны и взаимоприятны, можно сказать, дружили семьями.

Ромчик постоянно, и чем дальше, тем чаще, повторял, что есть люди, уже достигшие высот в своих министерствах и ведомствах, которые желали бы воспользоваться моими услугами, да и познакомиться тоже. Взяв на эту «игру» разрешение у Андрея Пылёва, разумеется, не раскрывая все карты и свои интересы в ней, я якобы проговорился, что пару раз встречался с «Солоником», второй раз — уже после побега, случайно, конечно, при встрече с другими людьми. По всей видимости, о той встрече и писали СМИ, а высокий молодой человек, «близкий» к СВР — это я. Реакция была мгновенной, и предложения о встречах посыпались на нас валом. Выждав время и узнав, кто есть кто, я выбрал Андрея Саратова, одного из начальников какого-то отдела РУОП. Со вторым я познакомился чуть позже, он представлял другую организацию, через него я и пытался помочь старшему Пылёву (причем частично даже удачно, в смысле влияния на Интерпол), сказав о непринадлежности его к криминальной среде, разумеется, не бесплатно. Испанцы ответ приняли, но до прокуратуры доставить не смогли — его перехватили чудным образом «ребята в чёрном», и это был не единственный их выход на сцену в том «спектакле».

Итак, Саратов. Почему он, а не кто-либо, скажем, из Московского уголовного розыска? Возможно, это ошибка в выборе предпочтений, возможно, не предвидение, а возможно — единственный правильный выход на то время. На тот период «шаболовские» были беспредельно «бесшабашными», имели огромный вес в МВД, во главе со своим, как они называли его, «папой» Рушайло, и такой же «авторитет» в уголовном мире. Только ленивые бригады не пытались наладить с ними контакты, прикладывая хоть небольшие усилия и добивались в этом успеха, чем на некоторое время обеспечивали безопасность своего существования — либо за информацию, либо за «долю малую». Самое интересное, что в своё время какие-то связи там наладили и мы, о чём я узнал лишь после ареста. МУР же, со своими интеллигентно-интеллектуальными ресурсами, ещё обладал огромной информационной базой. Правда, меня она не пугала, потому что каких-либо сведений обо мне в ней не содержалось, но настораживало то, что я не знал, осталось ли что-нибудь от показаний Гусятинского и «Полпорции», выкупленных нами в прошлые времена. Да и не хотелось, связавшись с ними, случайно вдруг попасть в какую-нибудь разработку или в подвалы, работавшие по выходным дням в их ИВС.

На Шаболовке тоже были клетки, стоящие вдоль забора сразу за главным входом, забивавшиеся до предела, но воздействие там было грубым и быстрым, а потому ни о каких разработках там речи не было. Поэтому, всё взвесив, я выбрал то, что выбрал, хотя сейчас понимаю — возможно, выиграл бы более, если бы выбор пал в пользу «Петровских». Разумеется, других силовиков я не рассматривал — там можно было, не приняв предложение, от которых обычно не отказываются, на что-нибудь не ответив или отказавшись в чём-нибудь помочь, просто пропасть. К тому же хватало уже имеющегося знакомства с училищных времён. Моя же задача состояла не в цели стать «сексотом» или наняться «чистильщиком», но, балансируя на полуинформации, получить возможность черпать свою, а также иметь некоторую гарантию безопасности и, в определённом смысле, «крышу» — как полезный человек, обладающий иногда информацией, а иногда — связями. А главное, в чём была тогда острая нехватка у всех, — стать передаточным звеном от силовиков к криминалу, и наоборот. В моём лице можно было получить гарантию неразглашения тайн, потому что я был один, и это было не то что моё кредо, но как раз залог минимализации утечки. Мало того, никто из вышеперечисленных и представить себе не мог, что обязанности мои, как и занятия, иногда выходят за рамки сбора сведений, их анализа и дальнейших выводов, а также организации связей.

Лично мне подобный ресурс сулил одни выгоды, от поступившего в своё время предложения стать агентом я отказался, хотя тем самым мог существенно облегчить себе судьбу. По многим причинам и, прежде всего, по своей природной невозможности подобного выбора, а так же из-за того, что о подобной сделке должен был знать ещё один человек, разумеется, с официальным оформлением, а значит, и любой другой, кто смог бы заиметь к этому доступ. Также нужно понимать — информатор ограничен в своих действиях и находится под плотным контролем, для него дезинформация — почти смерть карьерная и неприятности физические, любого из них вполне могут использовать и самого как рупор информации, не имеющей ничего общего с действительностью, а то и просто разменять или подставить. Я же собирался «играть» сам, и сам готов был воспользоваться возможностями их ресурсов, распространения, добычи и самой базы данных. И, главное, мне нужен был сиюминутный щит от кого бы то ни было, который вряд ли помог бы мне самому, но семье точно. Я знал, что после звонка Саратову, по предварительной договорённости, через 15 минут будет группа «боюсь-боюсь» и «уронит» всех на пол, даже таких же милиционеров, что не раз случалось, и о таких случаях я был прекрасно осведомлён. Тогда такое проходило на «ура».

Первый раз с Андреем Саратовым мы встретились в Ромином офисе на Алабяна, со всеми предосторожностями с обеих сторон. Легенду мою я оставил такую же, как и для Ромы, только для нового знакомого якобы чуть больше приоткрытую, заодно попытавшись проверить его способности хранить тайны, ведь Ромчик обязательно поделился бы услышанным. Возможностями, понятыми друг у друга, остались довольны. Его задачей было найти «Солоника», в чём присутствовало и чувство личной мести — в перестрелке на Петровско-Разумовской, где участвовал «Солоник», был убит его друг, и Андрей обещал в случае удачной Сашиной поимки «недовезти» его по дороге из Шереметьева, во что я, конечно, поверил! Встречи продолжались, как и обмен информацией, всё, что говорил я, представляло собой сбор действительных фактов, но происходивших не в то время и не с теми людьми, и имели в основном подоплёку далёкого прошлого или, может, настоящего, но приправленного теми нюансами, которые он сам хотел слышать. Ценности в ней никакой быть не могло, но ореол загадочности, информированности и рабочего уровня создавался вокруг меня грандиозный. Для увеличения серьёзности своего имиджа приходилось постоянно менять не только одежду, но и во внешность, якобы приезжая на встречу с ним либо с «работы», либо с «пересечений» с другими людьми. Главное неудобство заключалось в том, что приходилось записывать всё сказанное в отдельную тетрадку, дабы не забыть или не перепутать, и поэтому подготовка к каждой встрече начиналась с повторения записанного о предыдущих. Конечно, были и кассеты, но, со временем, необходимость в них отпала и позволила обнулить записанное на них. Начатая игра на тему «Солоник» затягивалась, хотя мои парни уже месяц как снимали информацию и несколько раз в неделю передавали её с оказией мне для обработки. Я слышал много интересного, и уже дважды — сокращённую историю жизни, когда-то в подробностях рассказанную мне, а сейчас, более чем через год, приукрашенную и разросшуюся. Первую он повествовал проститутке, вторую — в мастерской какому-то южанину, который нужен был ему, чтобы переоформить на его паспорт машину и снять квартиру после съезда с виллы.