Легенды о героизме Саладина наполнили юношеское сердце Захира пылом и страстным желанием, поэтому юноша сбежал из дома, сменив жизнь пастуха коз на Кавказе на судьбу воина, стремящегося присоединиться к священной войне против франков. Это случилось четыре года назад. Благодаря своему упорству и храбрости в сражении за сражением юноша снискал одобрение у своих военачальников-сирийцев и стал постепенно подниматься по служебной лестнице, пока не достиг вершины успеха в мусульманской армии — стал принадлежать к свите самого султана.

Захир с трудом сдержал слезы, когда впервые лично встретился с самым знаменитым воином. Этот человек был именно таким, каким юноша себе и представлял его: добрым, благородным, справедливым. Саладин приобрел плоть и кровь, перестал быть просто легендой, чье имя почтительно слетало с губ простых смертных.

А за последние несколько месяцев Захир, к своему сокрушительному разочарованию, понял, что султан в конечном счете тоже человек. Молодой воин в полнейшем потрясении наблюдал, как Саладин добивается любовной и земной связи с девушкой, которая годится ему в дочери. С девушкой, которая, к собственному ужасу Захира, каждую ночь является ему во сне.

Мириам не походила на остальных женщин. Хотя нужно заметить, что его опыт с противоположным полом был крайне ограничен. Да, он имел не одно соитие с потными деревенскими девушками, которым его статус телохранителя султана внушал благоговейный ужас. Но он никогда не встречал женщины, чей ум возбуждал его больше, чем девичье тело. Откровенно говоря, природа не обделила Мириам физическими прелестями. Но во время их тайных поездок во дворец она вела с ним беседы, и Захир обнаружил, что ее остроумие и проницательность возбуждают его больше, чем любой взгляд, брошенный украдкой на волнующие изгибы женского тела.

Разумеется, Мириам была ему не ровня, несмотря на то что принадлежала к неверным. Она происходила из знаменитой семьи народа, которому было даровано Писание. Ее дядя был близким советником и другом султана и одновременно главой своей религиозной общины. И Мириам была хорошо образованна. По-видимому, она говорила на стольких языках, о существовании которых он даже не подозревал, а ее постоянные походы в книжную лавку служили унизительным напоминанием о его собственной безграмотности.

И за все время, которое они проводили вместе, она, вероятнее всего, не раз задерживала свой взгляд на его юном лице и видела человека, не достойного составить ей пару. Эта мысль разожгла в нем ярость на Бога, даровавшего ему это презренное существование, где он навсегда останется лишь свидетелем роскоши и очарования высших кругов. И на себя самого за свой норов и неразумие, которые загнали его в ловушку низкопоклонства, когда следовало набраться мужества и одной правой рукой завладеть всем миром, как это сделал Саладин. В конце концов он начал злиться на Мириам, которая появилась в его жизни и дала понять, что, как бы высоко ни поднялся Захир в придворной иерархии, он навсегда останется для нее лишь грязным, необразованным горцем.

Прикрывшись гневом, праведной ненавистью, словно щитом, который поможет сосредоточиться на поставленной задаче, Захир поднял руку и костяшками пальцев постучал по полированной дубовой двери.

Никакого ответа. «Ну конечно, — пожурил он себя. — Мириам по-прежнему нервничает из-за своих тайных встреч с султаном в секретных дворцовых покоях». Она не станет подбегать к двери и распахивать ее, боясь выдать себя бесчисленным шпионам, находящимся в услужении у султанши. Таких шпионов, как он сам.

— Это Захир, моя госпожа.

Повисло молчание, потом из-за двери раздался нежный голосок Мириам:

— Входи.

Одна его часть кричала ему: поворачивайся и беги, пока не ступил на дорожку, откуда уже не свернуть. Но подсознательно он слышал злобный голос, который очень напоминал голос Ясмин. Этот голос, насмехаясь, велел ему хоть один-единственный раз поступить так, как приличествует поступить настоящему мужчине.

Захир открыл дверь и вошел. Мириам сидела на оббитом бархатом кресле и расчесывала свои роскошные кудри. На ней был черный шелковый халат, расшитый блестящими красными и белыми цветами — последний подарок султана. Боковые разрезы халата позволяли видеть ее ноги, стройные и гладкие, с хорошо развитыми икроножными мышцами. Захир тут же возбудился, кровь прилила к гениталиям, исчезли всякие сомнения.

Он с трудом заставил себя сосредоточиться на цели своего прихода.

— Прости за вторжение. Я принес весточку от султана.

Мириам, продолжая смотреть в серебряное зеркало, даже не подняла глаз, чтобы выразить признательность.

— Да?

Захир вспомнил своеобразные инструкции, которые дала ему его госпожа Ясмин.

— Султан желает отобедать с тобой сегодня вечером в своих личных покоях.

Мириам подняла глаза, на ее точеном лице было написано удивление. Захир понял почему: с момента начала военных действий Саладин почти всегда обедал со своими военачальниками. Честно говоря, днем едва ли случался момент, когда султан не обсуждал военную стратегию. Султанша, прекрасно разбиравшаяся в людях, объяснила, что только веская причина может заставить Саладина оторваться от насущных государственных дел и отобедать в спокойной обстановке с этой девицей. Еврейка, очевидно, пришла к такому же заключению. «Мириам решит, что султан выводит их отношения на новый уровень, и эта мысль наполнит ее сладостным предвкушением», — ревниво подумал Захир.

— Тогда мне лучше привести себя в порядок, — сказала девушка.

Вот оно. Момент выбора. Но на самом деле выбора у Захира не было. Глядя на ее нежное, прекрасное лицо, юноша понимал: даже если она и посмотрит в его сторону, то увидит не его, а лишь воспоминание о султане. С каменным сердцем Захир выполнил приказ.

— Он также посылает подарок, — произнес он. И вытащил из-за пазухи своей кожаной накидки прозрачный пузырек, который дала ему султанша. Мириам взяла пузырек в руки. Когда ее длинные пальцы коснулись его огрубевших ладоней, по спине юноши пробежала дрожь.

— Что это?

— Шербет из Армении, — быстро ответил молодой курд. — Он хочет, чтобы ты отведала. Если тебе придется по вкусу, он прикажет подать к обеду целый бочонок.

Мириам на мгновение подняла на него глаза, но по ее лицу нельзя было догадаться, о чем она думает. Юноша почувствовал, как внутри все похолодело от страха. Неужели еврейка что-то заподозрила? А если она откажется пить, а потом расскажет обо всем султану? Если султан узнает правду, Захира, вероятнее всего, ждет такое мучительное наказание, что смерть покажется избавлением.

Но боялся он напрасно. Мириам внезапно покраснела и робко улыбнулась ему. Захир интуитивно понял, что в это мгновение она по-настоящему впервые заметила его. Да, он много раз сопровождал ее по вечерам, а потом стоял у личных султанских покоев, и его уши горели при громких звуках, которые эти двое издавали во время любовных утех. Но тут Захира осенило: Мириам, наверное, не позволяла самой себе признаться, что сопровождающий ее юноша знает об истинном характере ее встреч с султаном. Смущенное выражение на ее лице было чрезвычайно похоже на стеснение хихикающей крестьянки, о чьих тайных утехах на сеновале стало известно окружающим.