Роба, который тоже мало прислушивался к речам сиборналки, подмигнул советнику и заметил:

– В этом доме посол Пашаратид встречался со своей любовницей из пригорода. Тут когда-то был знаменитый бордель - понимаете, откуда берут начало речи этой госпожи?

СарториИрвраш сердито шикнул на грубияна-принца.

Не обращая внимания на слова Робы, мадам Пашаратид объявила, что, по мнению сиборнальских кругов, только он, СарториИрвраш, единственный из всех придворных матрассильского двора, может называться разумным человеком. Слухи о том, что король обошелся с ним жестоко, дошли до них очень быстро - расправившись с королевой, монарх точно так же, если не хуже, поступил и со своей «правой рукой». Подобная несправедливость не могла оставить их, послушников Церкви Грозного Мира, равнодушными. В ближайшее время жена посла возвращается домой, в Сиборнал. Она официально уполномочена пригласить СарториИрвраша с собой и одновременно заверить, что в Аскитоше ему будет предложена хорошая правительственная должность советника и предоставлена полная свобода действий, необходимых для завершения труда его жизни.

СарториИрвраш почувствовал внутреннюю дрожь, знакомый вечный предвестник близкого крутого поворота событий. Пытаясь выиграть время, он спросил:

– Советника по каким вопросам?

О, конечно же по делам Борлиена, ведь он их непревзойденный знаток. Если советник согласен, через час он может присоединиться к мадам Пашаратид, покидающей Матрассил. В противном случае она уедет одна.

Предложение было настолько поразительным и неожиданным, что СарториИрвраш даже забыл спросить, к чему такая спешка. С трудом сохраняя спокойствие, он с благодарностью изъявил согласие.

– Вот и отлично! - воскликнула Денью Пашаратид.

Молчаливая пара позади нее продемонстрировала поразительную, почти анципитальскую способность переходить без промежуточной стадии от полнейшей неподвижности к бешеной активности. Мгновенно выскочив из комнаты на третьем этаже, они подняли шум, гам и топот на нижних этажах и лестницах, - многочисленные невидимые прислужники немедленно принялись сносить багаж вниз, во двор. Из укрытий выводили экипажи и возки, из стойл - хоксни, из кладовых выбегали грумы с упряжью. Процессия подготовилась к выезду скорее, чем обычный борлиенец успел бы натянуть пару сапог. Собравшихся в кружок отбывающих быстро благословили молитвой, и уже через мгновение повозки одна за другой выехали за ворота, оставляя совершенно пустой дом.

Направившись на север через сутолоку перенаселенного «старого города», кавалькада предусмотрительно сделала крюк, обогнув собор Страстотерпцев, и вскоре весело катила по северной дороге вдоль берега поблескивающей слева Такиссы. Роба на полном скаку улюлюкал и пел.

Несколько недель пути прошли относительно спокойно.

Преобладающим цветом первой половины путешествия был серый оттенок медленно оседающего вулканического пепла. Гора Растиджойник, источник периодического подземного ворчания, толчков и выплесков лавы, бушевала теперь вовсю.

Земли на пути несомого ветром пепла превращались в пристанище смерти. Пепел убивал деревья, покрывал поля сплошным ковром, мутил воду в потоках, местами запруживая мелкие ручьи и речушки и заставляя их разливаться. Прошедший дождь превратил пепел в вязкую корку. Птицы и насекомые гибли или спешно покидали край. Люди и фагоры торопились убраться подальше от своих ослепленных серой пеленой домов.

Сиборнальская кавалькада пересекла реку Мар, и сыплющаяся с неба напасть постепенно начала сходить на нет. А потом и вовсе исчезла. Они вступили в Мордриат - в страну-кошмар Матрассила. Окрестности, вполне мирные, не сулили тревог. Встречные дикари улыбались проезжающим из-под многослойных пестрых тюрбанов-брафиста, традиционного элемента местного одеяния.

Дабы избежать возможных неприятностей, были наняты проводники - злодейского вида, на каждом закате и восходе солнц с неизменным постоянством предававшиеся продолжительным молитвам. Вечером у костра главный проводник, Указатель Тропы, как он именовал себя, разъяснял путешественникам, каким образом по рисунку его брафиста можно узнать о перипетиях его жизни и племенном статусе. Положение Указателя было весьма высоким, чем он с удовольствием хвастал.

Мало кто слушал Указателя внимательнее СарториИрвраша.

– До чего же удивительна любовь людей к созданию рангов внутри сословий, - замечал он в конце таких рассказов своим спутникам.

– Но самое странное, что любовь эта тем более заметна, чем ближе к социальному дну стоят люди, - откликнулась госпожа Пашаратид. - В своей стране мы стараемся избегать подобных бессмысленных градаций. Вас приятно удивит то, что вы увидите по приезде в Аскитош. По моему мнению, этот город - модель сообщества будущего.

По поводу этого у СарториИрвраша были некоторые сомнения. После многолетних стычек с всегда переменчивым королем он находил в общении со строгой госпожой Пашаратид приятное умиротворение. Местность становилась все более безводной, и настроение советника улучшалось; точно так же успокаивалось и душевное смятение Робы. По ночам, когда все остальные спали, СарториИрвраш часто лежал без сна. Его старые кости, привыкшие к пуховым перинам королевского дворца, никак не могли обрести покой на тонких одеялах, брошенных на голую землю. Лежа на спине и мучаясь бессонницей, он смотрел в звездное небо, озаряемое далекими зарницами, переживая восторг, равного которому не помнил с детских лет. В душу его нисходил мир. Даже обида на короля ЯндолАнганола мало-помалу притупилась и отступила на задний план.

Погода стояла сухая; дождя не пролилось ни капли. Повозки медленно взбирались на низкие холмы и весело катились к подножию. Через несколько дней на их пути вырос торговый город Ойша. «Название скорее всего произошло от испорченного местного алонецкого, на котором «ош» попросту означает «город», - объяснил попутчикам СарториИрвраш. Дорожные разговоры о встречных достопримечательностях помогали разогнать дорожную скуку. От какого бы искаженного слова ни происходило название города Ойша, славен он был другим: близ него Такисса встречалась со своим беспокойным притоком, Мадурой, мчащим воды с востока. Обе реки брали свое начало у подножия беспредельно высокого Никтрихка. За Ойша начиналась другая местная достопримечательность - пустыня Мадура.

В Ойша повозки пришлось оставить и пересесть на спины меринов-кайдавов. Сделку заключал сам Указатель Тропы, причем битье по рукам сопровождалось бесконечными молитвами с еще большим битьем лбами оземь. В труднопроходимой пустыне верховые кайдавы как нельзя лучше подходили в качестве средства передвижения. Спокойные рыже-бурые животные стояли посреди квадратной рыночной площади Ойша, равнодушные к сделке, сию минуту определившей их дальнейшую судьбу.

Пока шел торг из-за кайдавов, СарториИрвраш сидел на сундуке, усиленно утирал лоб и кашлял. Надышавшись пеплом горы Растиджойник, он заработал лихорадку и боль в горле, от которых вот уже несколько дней не мог избавиться. Утирая рукой рот, он смотрел на надменные морды кайдавов - легендарных скакунов воинственных фагоров времен Великой Зимы, несших в те холодные годы разрушение и погибель на головы обитателей Олдорандо и других городов Кампаннлата.