Психоаналитической теории в ее первозданном виде не хватает границ. Для Фрейда и многих его последователей годилось все. Если я скажу, что у пациента эдипов комплекс (желание секса с собственной матерью), кто скажет, что это вздор? И на каких основаниях? Как сказала еврейская мамаша из фильма «Давид и Лейла»: «Эдип-шмедип, какая разница, если он любит свою маму?»

Фрейдовская теория психосексуальных фаз развития — оральной, анальной, фаллической, латентной и генитальной — утверждает, что на одной из ранних фаз может произойти задержка развития, что сильно повлияет на будущее поведение человека. Маленькие дети, которые сдерживают позывы к испражнению вместо того, чтобы бежать к маме, могут вырасти скупыми и страдающими навязчивыми неврозами. Фрейду никогда и в голову не приходило, что стоило бы поискать доказательств такой гипотезы за пределами его кабинета. И я очень сомневаюсь, что у него получилось бы это доказать, если бы он попытался.

Сегодня мы можем сказать, что одним из главных способов, с помощью которого психоаналитики развивали свои теории, было применение эвристики репрезентативности, когда причина и следствие подбирались на основе кажущегося соответствия друг другу.

Теоретик психоанализа Бруно Беттельгейм пришел к заключению, что принцессе из сказки не понравилась лягушка, потому что на ощупь она «липкая, мокрая и холодная», что ассоциируется с детским восприятием половых органов. А кто сказал, что детям не нравятся их половые органы? (Липкие, мокрые? Ну... не важно.) И почему я не могу сказать, что принцессе не нравится лягушка, потому что бородавки на ней напоминают ей прыщи, которых она так боится? Или она просто нервная дамочка, которая вздрагивает, потому что лягушка прыгает слишком резко?

Концепция принципа удовольствия была ведущей идеей в понимании Фрейдом человеческой природы вплоть до 1920-х гг. Согласно этой идее, в центре жизни — подсознательные требования удовлетворения телесных потребностей, в том числе сексуальных, а также освобождения от негативных эмоций, от злости. Мечты, как правило, касаются исполнения желаний.

Но идея о том, что движущим мотивом всегда является исполнение желаний и удовлетворение приземленных инстинктов, явно противоречила тому, что некоторые люди, травмированные Первой мировой войной, испытывали потребность возвращаться мыслями к тем страшным событиям, которые они пережили. Фрейд также начал замечать, что иногда дети в своих играх фантазируют на тему смерти своих близких. Люди, имеющие тяжелые воспоминания, которые были вытеснены из их сознания, настойчиво возвращались к ним, и вовсе не в поисках какого-то решения. А врачи регулярно сталкивались с явлением мазохизма — с людьми, которые целенаправленно хотят причинять себе боль.

Очевидно, что всеми этими людьми руководил не принцип получения удовольствия. Что-то должно было ему противостоять. Фрейд назвал эту движущую силу «инстинктом смерти», имея в виду желание вернуться в неорганическое состояние.

Роль репрезентативной эвристики в построении этой гипотезы вполне ясна. Главная цель человека в жизни — погоня за удовольствием, но, как оказывается, порой кто-то ищет нечто совершенно противоположное. Следовательно, иногда мотивом является желание самоуничтожения. Внезапное и совершенно непредсказуемое.

Мой любимый пример того, какую роль эвристика репрезентативности может сыграть в построении психоаналитических теорий, — реакция, которую вызвала опубликованная в American Journal of Psychiatry статья Джулза Массермана, который в то время был президентом Американской психиатрической ассоциации. Статья, задумывавшаяся как шутка, рассказывала о том, что вросшие ногти на пальцах ног являются символами мужественных устремлений и фантазий на тему проникновения в матку. К разочарованию Массермана, в журнал поступило множество отзывов людей, восхищенных его проницательностью[229].

Но и в более авторитетных и обоснованных теориях, чем теория психоанализа, мы также обнаруживаем проблемы с четкостью границ, подтверждаемостью и потенциальной опровержимостью.

Эволюционная теория породила тысячи доказуемых и подтвержденных (или, не менее часто, неподтвержденных) гипотез о приспособлении свойств организмов к изменениям условий среды. Почему самки одних видов животных сохраняют верность одному самцу, а самки других видов вступают в беспорядочные связи? Возможно, у одних видов вероятность продолжения рода тем выше, чем больше количество самцов, а для других видов это не так значимо. На самом деле оказалось, что так и есть.

Почему у некоторых бабочек яркая расцветка? Объяснение: чтобы привлекать партнеров. Доказательство: самцы бабочек, с крыльев которых исследователи стерли яркую расцветку, не имели никакого успеха среди противоположного пола. Почему бабочка вице-король почти идеально имитирует расцветку бабочки данаида монарха? Потому что данаида монарх ядовита для большинства позвоночных и вице-королю это выгодно. Животному достаточно один раз съесть данаида монарха и заболеть, чтобы впоследствии избегать бабочек с такой же окраской.

Но теория приспособления заслуживает самой жесткой критики, и не только от диванных сторонников теории эволюции. Как среди ученых-когнитивистов, так и среди сторонников теории эволюции популярно понятие «модуль сознания» — когнитивной структуры, возникшей у нас в ходе эволюции для того, чтобы управлять нашей способностью взаимодействовать с условиями окружающей среды. Модули сознания относительно независимы от других ментальных состояний и процессов и практически не имеют отношения к познанию. Наиболее понятный пример модуля сознания — язык. Сегодня уже никто не пытается называть язык исключительно «выученным» явлением. Существуют неоспоримые доказательства того, что язык возникает на основе неких предпосылок: все человеческие языки похожи друг на друга на глубинном уровне, во всех культурах мира люди учатся говорить примерно в одном и том же возрасте, и управляется их речевая деятельность одними и теми же участками мозга.

Но здесь слишком легко применить модульные объяснения сторонников эволюционной теории. Зафиксируй поведение и примени к нему соответствующий модуль. У таких объяснений нет четких границ. Они так же легковесны и расплывчаты, как и другие объяснения из арсенала психоанализа.

Помимо того, что многие эволюционные гипотезы слишком легковесны и нарушают принцип бритвы Оккама, многие из них также недоказуемы никакими доступными в наше время средствами. Мы не обязаны уделять внимание теориям, которые невозможно доказать. Однако это не значит, что нам нельзя в них верить, — это просто значит, что мы должны признавать их слабость по сравнению с теориями, которые можно доказать. Я могу верить во что угодно, но вы должны считаться с этим, только если я предоставлю доказательства своей теории или безупречное логическое обоснование.

В психологии можно найти массу примеров слишком простого конструирования теорий. Теория обучения с подкреплением многое рассказала нам об условиях, которые благоприятствуют приобретению и «пресечению» ответных реакций, например тому, как крысы учатся нажимать на рычаг, чтобы получить еду. Эта теория получила широкое применение в том числе в лечении фобий и процессах машинного обучения. Но ученые, придерживающиеся этой теории и пытающиеся объяснить сложное человеческое поведение с помощью стимулов и подкреплений, иногда совершают те же ошибки, что психоаналитики и эволюционисты. Маленький Оскар хорошо учится в школе, потому что он был ориентирован на добросовестное поведение, когда был маленьким, или потому что он видел перед собой модели добросовестного поведения. Почему мы уверены в этом? Потому что он сейчас проявляет себя как добросовестный ученик и получает хорошие оценки. Каким еще образом он мог бы стать таким добросовестным, как не благодаря подкреплению и ориентации на такое поведение и воспроизведение тех моделей поведения, которые он наблюдал и за копирование которых его хвалили? Таким гипотезам не свойственна излишняя простота и размытость границ, но они заставляют нас ходить по кругу и не могут быть опровергнуты с помощью существующих научных методов.