мои планы и прикидки, поставив на грань провала не только операцию, но и наши жизни. Как когда-то говорил профессор Артемьев, неприятности обычно случаются после превышения критической массы ошибок. На этот раз я её превысил.

Чуть опала пыль и отнесло дым, как слева началась мощная танковая атака. Оказывается, немцы сосредоточились во время бомбардировки и вместе с последними взрывами авиабомб с яростью обречённых попёрли вперёд, невзирая на потери. В бинокль было видно, что минное заграждение исправно сработало, подорвав у моста три танка. С внутренней стороны моста дымились ещё два. Но разъярённые сопротивлением немцы всё равно прорвались и сейчас медленно расползались, охватывая и громя наш левый фланг. И, как назло, из-за бомбардировки пара орудий Строгова застряла где-то по пути.

— Борис, связь с танком. Прохор, срочно гони к заслону, там танки прорвались. Сделай, что сможешь, — прокричал я в рацию. Потом отправил Балю во двор за Дедом.

— Ну, блатное отделение, пришёл и наш черёд повоевать, — я нагнулся и открыл ящик с противотанковыми гранатами. — Всем взять по паре колотушек, автоматы, подсумки и быстро в машину. Дед остаешься с Арсентьевым на рации. Если что скомандуй как надо. И придержи за хвост юнкера, а то, я смотрю, он уже за пазуху гранату запихивает. Пашка, сиди и носа не высовывай. Держи пистолет, будешь охранять Деда и рацию.

Парнишка как-то по-взрослому усмехнулся и отошёл к окошку. Оба снайпера, оба сапёра, Баля, Иванов и я накинули на шеи ремни автоматов, нацепили по три подсумка с магазинами, прихватили гранаты, и быстро забрались в грузовик. Я втопил педаль газа, и машина запрыгала по грунтовке навстречу немецким танкам.

Впереди творилось что-то невообразимое. Через лобовое стекло было видно, что вблизи левого моста в плотной дымке кипит жестокий бой, кое-где переходящий в рукопашную. А мимо нашего заслона, выбрасывая струи белого дыма, один за другим проползают серые угловатые махины с чёрно-белыми крестами. Остановившаяся на полпути наша тридцатьчетвёрка грохотала выстрелами, но из-за замерших и горящих «крестоносцев» выползали и выползали другие. На пути железной лавины стоял одинокий советский танк и отчаянно огрызался, содрогаясь от множества попаданий.

Слабый грунт поймы заметно ограничивал манёвр немцев, поскольку слева от грунтовки протянулась мокрая низина, лишь справа вплоть до шоссе на сотню метром раскинулся ровный, как стол луг. Вот по нему немцы и попёрли.

Не доезжая до нашего танка, я свернул с налево, и мы поспешили покинуть грузоваик. Не успели отбежать шагов на тридцать в сторону нашего "неубиваемого", как нашу машину накрыли несколько взрывов. Тридцать четвёрка тоже была окутана дымом и пылью от взрывов, и потому бежать к ней не имело никакого смысла. Не теряя ни секунды, мы разбежались по лугу и до сближения с врагом постарались укрыться в ямках и промоинах. Я тоже упал за небольшой бугорок, успев мельком охватить панораму боя. Перед нашим танком уже застыли пять или шесть подбитых немцев, но приближалось их намного больше. Рыча и дымя, они протискивались через мост, и лезли, и лезли из дымного марева, всё глубже проникая в прорыв.

Скажу прямо, удовольствие ниже среднего, когда ты лежишь посреди ровного луга, а на тебя прёт стадо вражьих танков, и кажется, что все они хотят раздавить именно тебя. И хотя размер опасности зашкаливал, я вдруг не нашёл в себе парализующего страха, место которого незаметно заняла холодная решимость и страстное желание уничтожить гадов. Сколько смогу. Рычание и гул моторов доносились со всех сторон, а лично на меня, оставляя за кормой клубы сизого выхлопа, надвигался угловатый, и даже на вид жестокий железный монстр. Более того, он, видно, засёк меня и подвернул, чтобы раздавить гусеницей. Из дымного марева донёсся громкий взрыв гранаты, потом ещё один. Но для меня все события отодвинулись на грань восприятия, зрение сузилось до круга, в котором я видел только надвигающегося врага.

Я низко пригнулся, метнулся в сторону, метров с пяти швырнул тяжёлую гранату прямо на трансмиссию и тут же нырнул в траву, заткнув уши пальцами. Взрыв обдал меня тугой горячей волной и прижал к земле. Через пару секунд я приподнялся, и увидел, что на трансмиссии разгорается жаркое пламя, а из люков лезут танкисты в чёрных комбезах и круглых шлемах с резиновыми ободками. К-куда, мрази! Нечего вам шастать по моей земле! Я потянул затвор автомата. Подстреленный немец свалился прямо в огонь, другой повис в люке, третий успел выскочить, но ткнулся носом в траву, не пробежав и пяти шагов. А из-за дыма уже показалась ещё одна «четвёрка». Я приготовил последнюю гранату и, укрывшись за корпусом подбитого танка, стал ждать. Вот появился ствол, продвинулся вперёд корпус, трансмиссия. На, сволочь, тебе подарок от дяди Васи. Взрыв, осколки, пламя.

С трудом переводя дух, я с бессильной яростью стоял и смотрел, как очередной панцер пытается объехать горящих камрадов, и мне нечего ему предложить, кроме бессмысленной очереди из автомата. Неспешно маневрируя, серая махина повернулась боком, и тут в неё почти одновременно смачно впились два снаряда. Немец дёрнулся, замер и через пару секунд получил ещё пару снарядов в корпус. Слава богу, подключились наши зенитки. Из дымного марева донёсся двойной удар и следом взрыв. Я переполз под защиту горящего танка, приподнялся и выглянул из-за кормы. Поле плотно окутала чадная муть, но даже через неё было видно, что немцы встали. Невольный вздох облегчения вырвался, когда уже пятящийся танк вздрогнул от попадания трёхдюймового бронебойного снаряда. Слава богу, пушки тоже в деле. Вот теперь и потанцуем.

Разглядев среди клочьев дыма бегущего Балю, я махнул ему рукой и крикнул, чтобы все собрались у нашего танка. Через пять минут возле танка стояли все. Почти. Шестеро.

— Где Иванов?

— Погиб Ванька… — голос мрачный и угрюмый.

— Как это, погиб? Почему, погиб? Что ты ерунду несёшь?!

— Гранату бросил, а сам не успел, под танк угодил. Под гусеницу…

— Где он!!

— Не надо, командир. Там сейчас не пойми что творится. Потом…

Я с трудом проглотил сжавший грудь горький комок, больно прокусил губу и крепко сдавил ни в чём не повинный автомат. Изнутри поднялась слепая, граничащая с безумством злость:

— Все на танк.

Я постучал по броне условным сигналом и крикнул высунувшемуся Демьяну:

— Давайте к мосту. Работайте пулемётами, и шпигуйте гадов свинцом погуще.

Объезжая на скорости подбитые танки, «неубиваемый» в клубах дорожной пыли прорвался к мосту. Там кипел жуткий рукопашный бой, и наше внезапное появление немцев явно ошеломило. Мы