«Привет, - мысленно сказала я своей внутренней тишине. - Привет».

Новостные передачи сыпали соль на мои открытые раны. Все новые и новые кадры с разрушенными домами, сообщения о пропавших маги, о странных происшествиях по всему миру, где происходили столкновения между враждующими группировками выходцев из ада. Я смотрела сменяющиеся картинки сквозь туманную пелену изнеможения, но усилием воли заставляла себя не отводить глаз, не опускать взгляд. Нынешние события сравнивали с хаосом, разразившимся во времена Пробуждения, и бесчисленные эксперты наводняли эфир пустыми и бесполезными комментариями.

- Возьми-ка. - Маккинли подал мне фарфоровую чашку.

Вроде бы пахло кофе. Я полулежала на привинченном к полу эргономическом кресле, спеленатая одеялом, и таращилась на темную жидкость.

- Тебе надо пить, - пояснил Маккинли, причем доброжелательно.

- Зачем?

Раздавленная, онемевшая и измотанная, я все-таки отодвинула завесу усталости и попыталась выпить предложенное. Жидкость стекла в желудок, и его тут же скрутило.

Маккинли пожал плечами, потирая свою металлизированную руку: никаких пятен на этой гладкой блестящей то ли коже, то ли поверхности его пальцы не оставляли.

- Все кончилось. По крайней мере, пока.

«А ты ждешь продолжения?»

Я поставила чашку на придвинутый к креслу столик.

- Что сейчас происходит? - Голос мой опять был хриплым и испуганным, как у ребенка.

- Сейчас мы собираемся с силами.

Он склонил голову, указывая на носовую часть самолета, где Джафримель шепотом совещался с Ванном и Тиенсом. Кгембе спал в привинченном к корпусу откидном кресле, Лукас подпирал переборку, не участвуя в разговоре, и не спускал с меня желтых глаз.

Я тяжело сглотнула. Самолет качнулся: Тиенс, втянувшись в разговор с Джафом, передал управление искусственному интеллекту. Нихтврен то и дело поглядывал в мою сторону. Похоже, он горячился, так что даже стукнул кулаком по ладони.

Меч покоился у меня на коленях. Металл поблескивал и переливался, как обычная сталь, но я-то знала, что он пронзил грудь Люцифера и остался невредимым. Нож лежал на столике. Его протяжная песнь скорби и гнева звучала для меня все более и более чуждо.

Веки мои опускались. Глоток кофе опьянил меня, сознание туманилось, пальцы рук и ног холодели, словно резиновые. Клочки мыслей шевелились в голове, но я слишком устала для того, чтобы складывать их воедино.

Я надолго впала в полудрему, откинув голову на подголовник, убаюканная легким покачиванием нашего летательного аппарата. Голоса я слышала как сквозь вату. Разговор шел на повышенных тонах, потом Джафримель произнес что-то резко и коротко, и дискуссия прекратилась.

Вскоре кто-то прикоснулся к моим грязным, насквозь пропыленным волосам. Ощутив нежное прикосновение, я открыла глаза и увидела стоявшего надо мной Джафа. Лицо его было усталым и задумчивым. В левом плече кольнуло, будто кто-то воткнул туда рыболовный крючок и дернул.

- Встать сумеешь?

С равным успехом он мог поинтересоваться, сумею ли я взлететь.

Я ухватилась за подлокотники кресла, напряглась и, не сдержав стона, сумела не только подняться, но и сжать рукоять Фудошина. Джафримель поддержал меня одной рукой, а другой взял со столика нож. Он прикасался к этому оружию лишь кончиками пальцев и морщился.

- Надо сказать Ванну, чтобы смастерил новые ножны.

Я покачала головой, причем мне показалось, что вместе со мной раскачивается весь самолет.

- Храни его сам. Я не хочу.

«Предложила бы отдать его Лукасу, но не знаю, согласится ли он».

Джафримель помедлил. Оглянулся через плечо. Лукас стоял, привалившись к корпусу с закрытыми глазами, и слушал, как Маккинли излагает что-то Тиенсу. Нихтврен с сомнением поглядывал на меня.

Ну и ладно, мне-то что за дело.

Джаф убрал руку, и я покачнулась.

- Куда мы направляемся?

- Я подумал, тебе лучше прилечь. Не помешало бы. - Глаза его вспыхнули, но лицо оставалось сосредоточенным и серьезным. - А, Данте?

Я стиснула зубы.

«Ага, хорошо бы поспать. Еще одно усилие, и я просплю целую неделю».

- Да, Джафримель.

«А потом начну распутывать узлы. Разберусь со всеми нарушенными клятвами и невыполненными обещаниями. Со всем, что я не довела до конца».

Боль не уходила. Она угнездилась в груди, прямо под ребрами, словно мое сердце билось среди обломков. Все мои друзья мертвы. Правда, и главный враг тоже мертв, но мне от этого не было легче.

Маккинли закончил свой монолог, и в кабине воцарилась тишина.

«Все смотрят на тебя, Данте. Сделай что-нибудь».

Я попробовала шагнуть. Покачнулась. Джафримель порывался поддержать меня, но я отмахнулась. Сдохну, но до кровати доберусь сама. Шаг за шагом.

«Почему мне не стало легче? - Слезы стояли у меня в горле, щипали глаза. - Почему?»

- Валентайн, - послышался глухой хрип Лукаса.

Я остановилась, замерла в напряженном ожидании.

«Руку, что нож способна держать, жаркое пламя не сможет пожрать. В смерть снизойдет и вернется она. Руке той сила без меры дана».

Это действительно пророчество? Или просто бессмыслица? Он Бессмертный, но Ева считала ключом меня. Так ли оно на самом деле? Суждено ли мне узнать?

То, что Лукас сказал потом, звучало абсурдно:

- Мы в расчете.

«В расчете? Какой еще, на хрен, расчет? Я пыталась убить тебя, ты работал на кого угодно, только не на меня. Но ты убил Люцифера и вернул мне нож. Вряд ли понятие "в расчете" подходит к данной ситуации».

И тут у меня появилась экстравагантная идея, для осмысления которой в моем нынешнем затуманенном состоянии потребовалось время. Это осмысление длилось довольно долго, самолет то поднимался, то снижался в зависимости от реакции гироскопов на различные внешние обстоятельства.

- Валентайн, так мы в расчете?

Хриплый голос звучал напряженно, и такое же напряжение я чувствовала во всем его теле.

Забавно. Это что же, Лукас Виллалобос хочет, чтобы мы остались друзьями?

«Не думала, что доживу до такого дня».

Впрочем, теперь это не важно. Теперь все это не имеет значения. Если я могу жить, не понимая кое-чего важного, то уж точно смогу не считать его врагом.

- Мы остаемся друзьями, Лукас. Ты ведь об этом спрашивал?

- Ладно, договорились.

В голосе Лукаса я слышала облегчение, и мое сердце на миг оттаяло.

- Отдохни хорошенько.

«А ведь не все мои друзья мертвы».