Император и Ариката шагали мимо рядов придворных, как на параде. Толпа разряженных в пух и прах представителей инопланетной знати наперебой сыпала заверениями в преданности, и голоса их сливались в нестройный и надоедливый хор. Шаддам давно научился отсекать этот гомон как бессмысленный шум, умудряясь при этом правильно отвечать на обращенные к нему слова, коротко глядя в глаза очередному собеседнику. Так как Ариката обладала феноменальной способностью запоминать имена, он позволял и ей добавить пару слов в этих обменах репликами, прежде чем они проходили дальше.

Они дошли до конца портретной галереи – длинной череды изображений Императоров из Дома Коррино. Галерея отличалась невероятной длиной и казалась неправдоподобной оптической иллюзией. Да, много было Императоров за десять тысяч лет…

Поблизости, одетая в свою неизменную черную накидку, молчаливо и скромно стояла Мохайем. Отсюда она могла слышать каждое произнесенное слово. Император полагался на Вещающую Истину, она помогала ему определять, кто из аристократов был достоин доверия. Содружество благородных уже успело изрядно расколоть самое основание Империи.

Гвардейцы охраны, выстроившись в прямоугольное каре, оградили императорскую чету от толпы придворных, и аристократы по одному подходили к Императору, пропущенные сквозь кордон. На этот раз, из-за того, что ему требовалось выбрать конкретные имена тех, кому предстояло занять освободившиеся места в Ландсрааде, Шаддам заставил себя сосредоточиться на том, что ему говорили. Он оценивал каждое слово и предложение, брал на заметку настроение и манеру поведения. Было очень важно внушить всякому кандидату спокойствие и чувство собственной важности, но при этом не пообещать ничего конкретного. Император ничего и не обещал, но молча выносил суждение.

Он поговорил с подобострастными главами Домов Боннеров и Суруда, со сдержанным и немногословным лордом Онивонди, и ни один из них не произвел на него благоприятного впечатления. Они были отосланы прочь. Следом за ними к Императору подошел высокий, энергичный человек с маленькой клиновидной бородкой и в нарядной одежде, представленный как герцог Фаусто Верден с Дросса. Герцог низко поклонился, словно только за тем, чтобы показать свою гибкость.

– Сир, вы удостоили меня высокой чести, пригласив ко двору, и я рад и польщен, что вы рассматриваете меня как кандидата на освободившиеся места в Ландсрааде и на расширение моих владений. – Он изъяснялся языком воспитанного и образованного человека, чем произвел на Шаддама впечатление притворщика.

Императрица Ариката улыбнулась и вмешалась в разговор:

– Мы пригласили вас, герцог Верден, как и многих других, в знак нашей милости и простой любезности. Мы считаем одинаково важными всех членов Ландсраада.

Верден засмеялся и решил блеснуть вымученным остроумием:

– Определенно, некоторые аристократы более равны, нежели другие. Например, я вхожу в совет директоров КАНИКТ, несмотря даже на то, что моя планета своим экспортом не превосходит множества других планет. Тем самым я демонстрирую способность как к руководству, так и к торговле. Я мог бы с таким же успехом делать это и на других планетах, где безотлагательно нужна новая администрация. – Он пригладил рукой остроконечные усы. – Все во имя Императора. Первая ответственность герцога – это ответственность перед Империей.

Шаддам испытывал двойственные чувства во время разговора с этим амбициозным аристократом. Он вспомнил записку, поданную ему молодой помощницей Айной Тере относительно наиболее подходящих кандидатов. По мнению Тере, Верден был верен трону, но постоянно выказывал безразличие, а иногда и попросту уклонялся от исполнения имперских обязанностей, и это побудило императорских следователей внимательно присмотреться к досье герцога. Верден родственно был близок к двум Великим Домам, главы которых допускали критические высказывания в адрес Дома Коррино.

Кроме того, герцог Верден под благовидным предлогом уклонился от посещения Оторио.

Император также отметил, что Мохайем тихо стоит рядом и внимательно слушает каждое слово, произнесенное Верденом.

Герцог между тем продолжал говорить:

– Я записал свои предложения о том, как я могу распространить мои методы управления за пределы Дросса – естественно, в сотрудничестве с Империей – к нашей взаимной выгоде. Мой посол вручит эту записку имперскому канцлеру. Надеюсь, вы найдете время благосклонно ознакомиться с ней, сир.

– Ваша записка удостоится того внимания, какого она заслуживает, – холодно произнес Шаддам.

Верден был самоуверен, как индюк. Он был разодет в шелка, расшитые золотом и драгоценными камнями, и, похоже, пытался превзойти в этом отношении самого Императора. Что-то в его голосе и манерах заставило Шаддама насторожиться.

Едва переведя дыхание, Верден продолжил:

– Сир, как обладающему правом голоса члену Ландсраада позвольте мне выразить мое серьезное и искреннее желание продемонстрировать собственную ценность для Империи, сделать более весомым мой вклад в повышение благосостояния ее народов. Надеюсь, что теперь, после немыслимой трагедии, я смогу еще вернее, еще лучше служить вам, сир.

После этого он перечислил те гуманитарные мероприятия, которые финансировали и поддерживали он и его супруга.

Заметив хищный блеск в глазах герцога Вердена, Шаддам сказал:

– Здесь не место для подобных дискуссий, вы не находите?

Конечно, именно это и было целью сегодняшнего приема – оценить каждого кандидата из списка, представленного поисковым комитетом. Места в Ландсрааде должны быть заполнены, а он уже отмел множество соискателей. Ему были нужны только преданные и верные.

– Прошу прощения, ваше величество, но если вы дадите мне еще несколько секунд, то я уверен, вы будете удовлетворены.

Шаддам бесстрастно посмотрел на герцога, но позволил ему говорить. Император хотел, чтобы Мохайем получила как можно больше информации.

– Герцог Верден, я просто горю желанием слушать вас и дальше, но, возможно, вначале вы соблаговолите мне объяснить, почему не присутствовали на торжественном открытии музея Коррино на Оторио? Как умудрились остаться невредимым в то время, как тысячи людей погибли?

Верден побледнел.

– Я… я собирался прибыть на Оторио, сир, но в тот момент моя собственная жизнь была в опасности. Мой дворец на Дроссе был окружен и атакован мятежниками, и все мои ресурсы, все мое внимание были направлены на подавление этого мятежа. Это мое внутреннее дело, но повстанцы задумывали и более масштабные действия, направленные против императорского трона. Я расправился с ними, и теперь мои тюрьмы заполнены до отказа; там содержатся почти пятьсот смутьянов и агитаторов. В настоящий момент я готовлю отчет. Вы сами увидите, какую пользу извлечет ваш трон из моей деятельности.

– О боже, так вы были сильно заняты, – саркастически заметил Шаддам.

Герцог Дросса – какое смехотворное название, подумалось Шаддаму, – был настолько поглощен желанием завладеть вниманием Императора, что совершенно забыл о Вещающей Истину, стоявшей неподалеку. Великолепно! Мохайем обладает потрясающим даром держаться в тени, и люди часто забывают о ее присутствии.