Большую часть времени Ларк писал отчет для высоких мудрецов. Он запросил еще бутылок с жидкостью треки и описал общие очертания союза между Шестью Расами и их прежними недругами. Но особой веры в эту коалицию у него не было.

Они обещали и другую помощь, писал он. Но я советую проявлять осторожность. Учитывая характеристику, данную Фвхун-дау ротенам как «мелким галактическим мошенникам», а также то, с какой легкостью они были захвачены, я предпочел бы почти любой договор, который удастся заключить с джофурами, за исключением такого, который позволил бы им совершать массовые убийства.

Восстание должно рассматриваться как самая крайняя мера.

Мудрецы могут счесть его рекомендации странными, поскольку именно его план и сделал возможным союз с ротенами. Но Ларк не видел никаких противоречий. Открытая дверь совсем не означает, что в нее нужно входить. Он просто считал, что нужно рассматривать все альтернативы.

Больше ничего не оставалось делать, как ждать, надеясь, что новости от врачей будут скорыми и хорошими. Нельзя было даже разводить костер в темной пещере.

— Холодно, — пожаловалась Линг, когда Ларк проходил мимо ее ниши. Он подыскивал место, где мог бы разложить свой спальный мешок, — не так близко к ней, чтобы она сочла его действия навязчивыми, но все же настолько близко, чтобы она могла позвать. Он остановился, думая, что бы это могло означать.

— Приглашение? Или обвинение?

Более вероятным казалось второе. Линг было бы гораздо лучше, если бы она оставалась в высокотехнологичном жилище, купаясь в лучах мессианской веры.

— Верно, — ответил Ларк. — Холодно.

Трудно приближаться к ней. Трудно ожидать чего-нибудь, кроме отталкивания. Много месяцев их отношения были основаны на игре со взаимными договоренностями, напряженной борьбе умов — с мгновениями острого полуэротического флирта. Со временем он начал выигрывать, но в этом не его заслуга. Грехи ее богов ротенов дали ему могучее оружие и только одну возможность — уничтожить ее верования. С тех пор они вместе работают, двигаясь к общей цели, но больше личных разговоров у них не бывает.

В сущности, он заставил ее стать союзницей джиджоан и при этом потерял то, что у них было раньше.

Ларк не чувствовал себя победителем.

— Могу понять, почему тебя называют еретиком, — сказала Линг, нарушая неловкое молчание.

Ларк — от застенчивости или вызывающе — не смотрел прямо на нее. Но теперь заметил, что у нее на коленях книга, и одна ее страница освещена тусклым огнем лампы. Это та самая книга по биологии Джиджо, которую написали они с Утеном. Работа всей его жизни.

— Я… я пытался не допустить, чтобы ересь вмешивалась в мои исследования, — солгал он.

— Как она могла не вмешаться? Твоя кладистическая таксономия противоречит классификации, выработанной галактической наукой за миллиард лет.

Ларк понял, что она делает, и обрадовался. Общая любовь к биологии — это нейтральная почва, куда не должны проникать чувства вины или стыда. Он подошел поближе и сел на каменный выступ.

— Я решил, что ты говоришь о моей джиджоанской ереси. Я участвовал в движении, — он поморщился, вспомнив своего друга Херуллена, — чьей целью было убедить Шесть Рас покончить с незаконной колонией добровольно.

Она кивнула.

— Добродетельная позиция, по галактическим стандартам. Хотя и нелегкая для органического существа, запрограммированного на секс и размножение.

Ларк почувствовал, что краснеет, и обрадовался темноте в пещере.

— Ну, теперь решение не в наших руках, — сказал он. — Даже если эпидемия Ро-кенна будет прекращена, джофуры, если захотят, могут нас уничтожить. Или передадут нас Институтам, и тогда у нас будет Судный День, предсказанный Священными Свитками. После последних нескольких месяцев это может восприниматься как облегчение. Во всяком случае мы всегда считали, что этим и кончится.

— Хотя ваши люди надеялись, что этого не случится до того, как вы избавитесь. Да, я знаю ваш джиджоанский ортодоксальный взгляд. Но я говорю о ереси в науке — о том, как вы с Утеном классифицировали живые существа в своей книге — по видам, родам, филюмам и так далее. Вы использовали старую кладистическую систему земной доконтактной таксономии.

Ларк кивнул.

— У нас было несколько текстов, объясняющих галактическую номенклатуру. Большинство наших книг — из земных архивов. Мало кто из земных биологов перешел на галактическую системологию ко времени отлета «Обители».

— Никогда не видела, чтобы кладистику применяли к реальной экосистеме, — заметила Линг. — Ваша работа — очень сильный довод в ее пользу.

— Ну, мы так действовали по необходимости. Пытались понять прошлое и настоящее Джиджо, изучая один временной срез — тот, в котором живем сами. В нашем распоряжении были только особенности живых организмов и ископаемые, которые нам попадались. Это все равно что создавать историю континента путем изучения слоев породы. У землян ведь была своя наука и до контакта. Они словно подбирали улики преступления, когда тело уже окончательно остыло. А галактам никогда не требовалось пользоваться техникой интерполяции. На протяжении эпох они просто наблюдали и фиксировали подъемы и разрушения гор и расхождения видов. Или сами создавали новые виды с помощью генетической техники и возвышения.

Линг кивнула, обдумывая его слова.

— Нас учили презирать науку волчат. Вероятно, это отражалось на моем обращении с тобой, когда, ну, ты знаешь.

Если это извинение, Ларк с радостью принял его.

— Насколько припоминаю, я тоже не был с тобой вполне честен.

Она сухо рассмеялась.

— Конечно, не был.

Снова наступило молчание. Ларк собирался еще поговорить о биологии, но понял, что делать этого не следует. То, что раньше помогало преодолеть неловкое молчание, теперь будет только помогать поддерживать отчужденность и нейтральность, которых он больше не хотел. И он неловко попытался сменить тему.

— А какая… — Он глотнул и попробовал снова. — У меня есть брат и сестра. Наверно, я их упоминал. А у тебя есть сестра там?…

Он не закончил вопрос и какое-то время опасался, что затронул слишком болезненную и личную тему. Но ее облегченный вид подсказал Ларку, что она тоже ищет путей к сближению.

— У меня есть младший брат, — сказала она. — И общая дочь, чьи старшие родители очень милы. Я по ним очень соскучилась.

В течение следующего мидура Ларк в смятении слушал рассказ о непонятном и сложном образе жизни даников на далеком аванпосту Пория. В основном он позволял Линг излить душу. Ведь теперь даже ее прежние товарищи по экипажу стали ей чужими, и вообще ничего прежнего не осталось.

Позже казалось совсем естественным разложить спальный мешок рядом с ее. Разделенные слоями ткани и пушистого торга, их тела, не соприкасаясь, делились теплом. В глубине души Ларк чувствовал удовлетворенность, которой так долго ему не хватало.