«На судоверфи Невского судомеханического завода была спущена на воду малая крепостная немореходная подводная лодка № 1, предназначенная для обороны проходов в минных заграждениях. Предельная глубина ее погружения составляла 40 метров, а экипаж состоял из одного офицера (лейтенант Н. К. Нордштейн) и семи нижних чинов».

«Еще бы схему лодки в своем издании поместили да подробнее о вооружении рассказали, – как истинный военный, искренне возмутился капитан болтливостью газетчиков, – а впрочем, какое мне до всего этого дело», – равнодушно подумал он, вдруг вспомнив, с какой именно задачей он прибыл в Россию…

2

– Сэр, – оторвал Джилроя от раздумья секретарь, – французский военный атташе де Ля Гиш прибыл.

– Спасибо, сэр. Я сейчас его встречу.

Спустившись в бельэтаж, Уинстон увидел торжественно шествующего по лестнице камердинера, который заслонял своим мощным телом невысокого ростом худенького француза. Увидев капитана, тот стал в сторону, давая проход гостю, и, изобразив на лице маску сфинкса, объявил:

– Военный атташе Франции господин де Ля Гиш.

Завидя важно вышедшего из-за спины камердинера француза, Джилрой изобразил на лице радостную улыбку и протянул руку. Де Ля Гиш словно давнему другу обхватил его ладонь двумя своими холодными, словно с мороза, худенькими ручками, сквозь тонкую кожу которых проглядывались жилки, набухшие голубой аристократической кровью.

«И откуда такие берутся? – неожиданно для себя подивился капитан. – Ведь Наполеон, насколько мне известно, извел под корень почти все французские аристократические роды», – и тут же, с легкостью отбросив эту явно не запланированную мысль, он, все так же улыбаясь, произнес:

– Я искренне рад приветствовать вас, коллега, в нашей скромной, но истинно британской обители. – Капитан сразу же начал разговор на русском языке, потому что французский за время долгих скитаний по Индии достаточно подзабыл.

– О да! – также на русском восторженно отозвался де Ля Гиш, осматриваясь вокруг. – Это настоящий островок европейской цивилизации в этой варварской Московии, – сделал он довольно прозрачный комплимент с дальним намеком.

Неторопливо обмениваясь любезностями, европейские союзники медленно поднимались по снежно-белой мраморной лестнице на третий этаж, где располагались большие и малые гостиные, зал для торжественных приемов и кабинеты. Мажордом, он же и камердинер, шествовал впереди, раскрывая настежь двери, пока не уперся в запертую дверь углового кабинета.

– Вот мы и пришли, – провозгласил Уинстон и, распорядившись прислать официанта с угощениями, отослал мажордома. После этого он отпер дверь и дружеским жестом пригласил француза в свой небольшой, но уютный уголок.

У окна с видом на Неву стоял невысокий столик красного дерева в окружении двух кресел. Капитан предложил гостю место напротив окна, а сам по привычке занял кресло, стоящее в тени шторы. Оттуда он, словно паук, расставивший свои липкие сети, зорко следил за самыми малозаметными эмоциональными всплесками, отражающимися на лице жертвы, и, будучи достаточно опытным физиономистом, мог читать самые затаенные ее мысли.

Конечно, Джилрой не считал своего французского коллегу жертвой, все-таки они были людьми цивилизованными, мало того, союзниками в таком масштабном и важном деле, как большая политика, для которой даже начавшаяся война была лишь одним из ее эпизодов.

– Сигару, сэр! – Капитан достал из шкафа поднос с бренди, коробку сигар и поставил все это на столик. Твердой рукой разлил по рюмочкам бренди и только после этого, раскрыв коробку, достал оттуда сигару и, обрезав кончик, протянул ее своему гостю.

– Спасибо, сэр, – смущенно произнес де Ля Гиш, – я предпочитаю сигареты.

Он с нескрываемой гордостью вынул из кармана серебряный портсигар с вензелем российского императора Николая II, усыпанный бриллиантами. Достав тоненькую сигаретку и прикурив от серебряной же зажигалки с такой же, как и на портсигаре, монограммой, он с чувством огромного удовлетворения на лице затянулся.

«Э-э, да ты не так прост, как я думал, – подумал капитан, – но и я, как говорят русские, «не лыком шит», и меня такими безделушками не удивишь!»

– Какая прекрасная вещь, – решил подсластить пилюлю Уинстон, прежде чем начать более серьезный разговор.

– О да, сэр. Мне этот бесценный дар преподнес сам государь император во время визита президента Пуанкаре в Россию, – самозабвенно начал де Ля Гиш, – это были незабываемые дни. Мы с президентом побывали во многих царских дворцах. Самым прекрасным из них был Петергофский, чем-то напоминающий мне Версаль. После парадного завтрака все отправились царским поездом в Красное Село. Здесь состоялся объезд войск, выстроившихся на большом поле. Государь объезжал войска верхом. За ним в коляске ехала императрица с президентом и двумя дочерьми. По окончании церемонии объезда войск главнокомандующий войсками Гвардии и Санкт-Петербургского военного округа великий князь Николай Николаевич (младший) и его супруга пригласили царскую семью и нас с президентом на праздничный обед, который состоялся в огромном и довольно роскошном шатре. Там я с будущим верховным главнокомандующим русскими войсками и познакомился. И потом не раз бывал у него запросто…

– Ну и как вам главнокомандующий? – внезапно прервал явно затянувшийся светский разговор Джилрой.

– Вы знаете, как Николая Николаевича называют в армии? – сморщив недовольно носик, ответил вопросом на вопрос француз.

– Откуда же мне знать, ведь я здесь недавно.

– И майор Нокс вам ни о чем таком не говорил?

– Что вы имеете в виду? – несколько повысил голос капитан, который из-за глупых вопросов француза, несмотря на всю свою британскую выдержку, начал выходить из себя.

– Я просто не хотел вам сразу говорить о довольно прохладном отношении великого князя ко всему английскому…

– Вы хотите сказать, что главнокомандующий англофоб? – удивленно спросил Уинстон.

– Ну, во всяком случае, не англоман, – уклончиво ответил де Ля Гиш, многозначительно ухмыльнувшись.

Эта хитрая ухмылка не осталась незамеченной.

– Вы, наверное, видели, как после ухода царской четы из Николаевского зала офицеры гвардии и армии устроили великому князю дикую овацию. Даже качать его на руках начали. И это несмотря на его гигантский рост и вес. Это вам о чем-то говорит?

– В какой-то мере, да! Но вы же знаете, что русские непостоянны в своих симпатиях. Еще месяц назад российский император считал кайзера своим лучшим другом, всячески поощрял торговые и экономические связи с немцами, а недавно толпы народа разгромили германское посольство, сдирают с магазинов вывески с немецкими названиями. Да что говорить, даже Петербург переименовали в Петроград. Варвары, они и есть варвары!

– Но не только же из-за любви офицеров император назначил своего дядюшку на такую ключевую, особенно во время войны, должность? – спросил капитан. – Ведь мне достоверно известно, что императрица и некоторые сановники были против этого назначения.