– В первые годы перестройки, – вспоминал бывший член политбюро академик Александр Николаевич Яковлев, – на митингах лидер «Памяти» Дмитрий Васильев распространял листовки, где говорилось, что в Советском Союзе существует сионистский заговор. Кроме меня, как главного советского еврея, там обязательно фигурировал Евгений Максимович Примаков – под другой фамилией. Забыл какая. Потом и Ельцина включили в этот список.

Озабоченные еврейским вопросом не сомневаются в том, что русская фамилия Примакова – не настоящая, а придуманная, что не только его мать, но и отец – евреи. Работая над мемуарами, он счел необходимым рассказать о своем происхождении.

«Антисемитизм всегда был инструментом для травли у тупых партийных чиновников, – пишет Евгений Максимович. – Мне всегда были чужды как шовинизм, так и национализм. Я и сегодня не считаю, что бог избрал какую-либо нацию в ущерб другим. Он избрал нас всех, которых создал по своему образу и подобию…

С моей бабушкой по материнской линии – еврейкой – связана романтическая история. Обладая своенравным характером, она вопреки воле моего прадеда – владельца мельницы – вышла замуж за простого работника, к тому же русского, отсюда и фамилия Примаковых».

Эта тема заслуживает внимания опять же с одной только точки зрения: в какой степени это обстоятельство повлияло на жизнь Примакова?

В Тбилиси национальный вопрос не имел значения. Судя по всему, в юношеские годы ему и в голову не приходило, что он чем-то отличается от окружающих его грузинских ребят. Когда Примаков приехал в Москву, то он говорил так, как принято произносить слова в Тбилиси, то есть как бы с сильным грузинским акцентом. Потом его речь очистилась, и он стал говорить очень интеллигентно, чисто по-московски. Но и сейчас в минуту крайнего душевного волнения в его словах могут проскользнуть характерные грузинские интонации.

Антисемитизма в Грузии никогда не было. Евреев не отличали от грузин, и многие грузинские евреи сами себя считали в большей степени грузинами, чем евреями.

От анонимок и чьей-то злобы это, разумеется, не спасало. Но, работая в «Правде» и в Институте мировой экономики и международных отношений, Примаков был под надежной защитой своего руководителя, академика Николая Николаевича Иноземцева, который, как это свойственно русскому интеллигенту, к антисемитам относился брезгливо и даже с нескрываемым отвращением.

Собственно, политическая карьера Примакова началась уже в перестроечные времена, когда пятый пункт анкеты утерял прежнее значение. Для первого президента России Бориса Ельцина, насколько можно судить по его кадровой политике, национальность сотрудников вовсе не имела значения. Что касается националистов, которые строят свою предвыборную стратегию на лозунге засилья евреев в правительстве, бизнесе и средствах массовой информации, то Примаков сумел поставить себя так, что к нему не смеют цепляться по этому поводу.

В известных кругах, озабоченных чистотой крови, в его еврейском происхождении никто не сомневается. Но к нему подчеркнуто хорошо относятся даже те, кто не любит евреев. В подметных листовках его обвиняли в сионизме, когда он еще был в горбачевском окружении. Когда Примаков стал министром иностранных дел России, а затем и премьер-министром, левая оппозиция, вне зависимости от того, что она думала на самом деле, публично высоко оценивала его патриотическую позицию – в противостоянии Соединенным Штатам, в борьбе против расширения НАТО, в критике экономистов– либералов и готовности поддерживать отечественного производителя.

Как выразился в ту пору один из губернаторов:

– Евгения Максимовича Примакова мы считаем истинным Российским патриотом.

Когда главой правительства был назначен Сергей Кириенко, сразу стали говорить и писать, что его настоящая фамилия – Израитель, и поэтому понятно, что ничего хорошего он для России не сделает… Примакову таких претензий не предъявляли.

Евгения Максимовича, выросшего в Тбилиси, обошли стороной некоторые проблемы, которые для других оказались губительными. В благодатном климате Грузии, не только географическом, но и душевном, устанавливались гармонические отношения с внешним миром. Тбилисцы оптимистичнее смотрят на мир, чем те, кто родился севернее. Здесь, как заметил один американский советолог, царит средиземноморская атмосфера наслаждения жизнью.

Лилиана Бураковская:

– Климат, красота Грузии, богатство природы, а ведь это райский уголок, – все это имело значение. Южане теплее в человеческих отношениях, может быть, в силу климатических условий. Бесподобный город Тбилиси. Особенно весной – цветущие деревья, фиалки, мимозы. Мы любили с друзьями ходить в горы, смотреть развалины монастырей.

А осенний базар! Обилие фруктов, овощей, немыслимые запахи немыслимых южных трав. Угощали друг друга, приносили друзьям и знакомым домой вино, фрукты. Это так происходило. Вдруг звонят в дверь. Открываешь, стоит незнакомый человек с корзиной фруктов:

– Вот, принес, берите, пожалуйста, кушайте на здоровье.

Благодаришь, спрашиваешь:

– Кто посылает?

– Не знаю, – отвечает незнакомец. – Какая разница? Пусть у вас будет.

В военные и послевоенные годы в Тбилиси тоже жили трудно, но все же чуть лучше, чем в Москве. Выручала дешевая зелень, кукурузная мука, инжир стоил копейки. А инжир и немного хлеба – это уже обед.

Пристрастие к грузинской кухне Примаков сохранил. Любил сациви, курицу с орехами и с пряностями. С удовольствием ел овощи, приготовленные на грузинский манер. Впрочем, грузинской кухней не ограничивался. Обожал шпроты. Друзья, приглашая Евгения Максимовича, ставили перед ним открытую баночку с шпротами.

В Грузии принято пить красное вино. Оно было очень дешевое. Никто и не думал о водке. Когда переехали в Москву, таких вин в столичных магазинах не было, хотя иногда друзья присылали. В более поздние годы перешли на водку – из соображений медицинских. Стали старше и не могли выпить столько, сколько в молодости. С годами начинаются проблемы с желудком. Вино кисловато, и не всегда хорошо для желудка. Перешли на более крепкие напитки. Бураковский полюбил коньяк, Примаков предпочитал водку.

В 1937 году Примаков поступил в школу. Сначала учился в 47-й, потом в 14-й мужской средней школе. Выпускники этой школы всю жизнь вспоминают не только замечательных педагогов, но и чудесную атмосферу школы. Никто тогда не мог предположить, что со временем Евгений Максимович Примаков станет почетным гражданином Тбилиси, получит символические ключи от города и медаль. И тем более никто не мог представить, что произойдет с Грузией в конце восьмидесятых – начале девяностых годов, когда страну начнут раздирать междоусобные схватки.

Примаков не раз говорил, что разочарован происходящим в Грузии, потрясен тем, как изменились люди. Но от своего тбилисского прошлого не отрекся. Татьяна Викторовна Самолис, которая работала вместе с Примаковым в Службе внешней разведки, говорит, что она была потрясена его искренней любовью к Грузии.

Война только казалась далекой от тылового Тбилиси. Никто не знал, когда она закончится. Городская молодежь считала месяцы, оставшиеся до призыва.