Инна тоже обняла мать ослабевшими руками и поспешила заверить:

– Со мной все в порядке. Я жива и здорова. Только немного устала.

– Да, конечно, – Виктория поспешно отстранилась от нее. – С тобой столько всего произошло. Тебе нужно отдохнуть. Поговорить можно и завтра.

После чего она покосилась на Алистера с таким видом, как будто в чем-то подозревала. Мужчина скромно сидел в кресле и не мешал семейному воссоединению, вот только его отстраненный взгляд и стиснувшие подлокотники кресла пальцы выдавали его внутреннюю боль. Наверное, он вспоминает свою мать и то, что он больше никогда не сможет ее обнять. Сердце Инны сжалось. У него ведь совсем никого нет…

Кто знает, что Виктория хотела сказать на самом деле, но, заметив взгляд дочери, очевидно, передумала. Ее лицо разгладилось, она приблизилась к креслу, присела на подлокотник и вдруг обняла Алистера. Тот пораженно замер, не зная, что в такой ситуации делать.

– Спасибо, что позаботился об Инне, – сказала ему Виктория.

– Да я ничего особенного не сделал, – смущенно пробормотал Алистер.

– Нет, сделал. Я знаю, что ты был рядом с ней все это время. Ты поддерживал ее и много раз спасал ей жизнь. Она жива только благодаря тебе. Спасибо, – мама улыбнулась.

Алистер неуверенно оглянулся на Инну, но та лишь пожала плечами. Осознав, что мать девушки выражает свою благодарность на полном серьезе, он тоже робко приобнял ее и закрыл глаза. Уголки губ мужчины слегка приподнялись, но из-под век выступила одинокая слеза и прокатилась по щеке. Инна поняла, что он в этот момент представляет свою мать. Интересно, какой она была? Наверное, она очень любила сына. Как бы Инне хотелось облегчить его боль…

Потом Виктория оторвалась от Алистера, присела на кровать к дочери и снова ее обняла.

– Я зайду завтра, – пообещала она.

После чего Виктория вышла из комнаты, на прощание оглянувшись на дочь. Инна робко улыбнулась ей в ответ.

Дверь закрылась, и девушка выдохнула с долей облегчения:

– Я боялась, что она решит остаться на ночь.

И тут усталость навалилась так сильно, что терпеть дольше стало невозможно. Инна устроилась на постели поудобнее. Алистер заметил это и хотел уйти, но она попросила:

– Пожалуйста, останься.

Алистер посмотрел на нее очень внимательно. Кровать в комнате была только одна, и Инна хотела бы, чтобы он лег с ней, но могла ли она просить о таком? Поколебавшись, Алистер кивнул и снова сел в кресло. Нехорошо просить его спать сидя, когда у нее есть целая кровать, но вряд ли он бы согласился лечь с ней, даже если бы она предложила. Впрочем, Алистер быстро выяснил, что спинка кресла откидывается, и тоже лег. Несмотря на усталость, Инна долго не засыпала, наблюдая за тем, как постепенно напряжение спадает с лица мужчины. Но, в конце концов, уснула и она.

Утром все началось снова. Визиты Вебера, матери, заведующей… Алистер снова был рядом, молча сидел и смотрел на нее, иногда участвовал во всеобщих разговорах. Инне очень хотелось признаться ему в своих чувствах, но она никак не могла решиться.

И вот в обед ее все же прорвало:

– Алистер, мне нужно кое-что тебе сказать.

Мужчина нахмурился, но все же отложил в сторону тарелку супа, который ел. Глубоко вздохнув, Инна выпалила:

– Я люблю тебя.

Алистер потрясенно замер. Он ничего ей не ответил, и тогда она принялась поспешно тараторить:

– Я догадываюсь, что ты хочешь ответить, но позволь сначала мне высказаться. Когда я была квантовитом, я много чего видела. Миры, в которых я не ученый, в которых я умерла, в которых на Форис никто не нападал, в которых отец был жив… Их много, миллиарды миллиардов, и я была частью каждого из них. И знаешь, что еще я там видела? Нас с тобой.

Алистер промолчал.

– Ты можешь сказать, что это не по-настоящему, что это всего лишь идеи, а не реальность, – продолжала Инна. – И будешь не прав. Я была едина со всеми своими альтернативными версиями, я чувствовала все то же, что и они, чувствовала так же ясно и четко, как то, что я сейчас сижу на кровати, а этот суп явно пересолили. И знаешь, что? Это было прекрасно. Почти так же прекрасно, как то, что в одной из идей мы все-таки восстановили квантовый компьютер и нашли способ связаться с Землей. Это было прекрасно, так что не смей мне говорить о том, что наши с тобой отношения – нечто неправильное.

Алистер медленно протянул:

– Инна, я не думаю, что ты меня любишь.

– Чего? – удивилась она. – Ты мой самый близкий человек, и никто не понимает меня лучше, чем ты. Ты умный, добрый, заботливый и всегда поднимаешь мне настроение. По-моему, ты самый лучший человек из всех, кого я встречала за свою жизнь. Конечно, я люблю тебя.

Ей так хотелось мягко коснуться его, прижаться, и чтобы он крепко обнял ее своими сильными руками, прошептал ей на ухо о том, как она много для него значит… А она бы тогда повернула голову и поцеловала бы его нежно, но решительно… От таких мыслей по коже Инны пробежали приятные мурашки, и девушка с трудом подавила желание проделать все это в реальности.

Но Алистер посмотрел на нее серьезными карими глазами.

– Инна, мне кажется, что ты немного запуталась, – тихо сказал он. – Я не знаю, что ты увидела в этих альтернативных реальностях. Но, что бы это ни было, ты же понимаешь, что это всего лишь идея? Идея, которая не материальна. Это всего лишь мысль, которая на секунду проскользнула у кого-то в голове.

– Это не было просто мыслью, – возразила Инна.

– Даже если так…, – Алистер говорил осторожно, словно шел по зыбкой почве. – Инна, мы только что проиграли. Мы остановили квантовитов, но не остановили Светлану, из-за чего многие погибли, и это ужасно. К тому же ты все еще подавлена из-за смерти отца. Тебе сейчас тяжело. В такую минуту очень сложно разобраться в своих чувствах. Давай… давай отложим этот разговор до лучших времен.

– Если они наступят, – пробурчала под нос Инна.

– Когда-нибудь – обязательно, – мужчина слегка улыбнулся.

Инна ненадолго отвернулась, смаргивая набежавшие на глаза слезы. Не то, чтобы она ожидала какого-то другого ответа. Разумеется, Алистер решил, что у нее помутнение рассудка из-за всего, что произошло в последнее время. Разумеется, Алистер решил, что она все это чувствует только потому, что скучает по отцу. Наверное, на его месте она бы и сама так подумала. Вот только