— Ддвонят, — сказал Оме заплетающимся языком. Он был уже довольно пьян и соображал значительно медленнее обычного. — В Уссине ддвонят.

Аристид покачал головой.

— Тогда это не наше дело, э? Пускай теперь уссинцы побегают, если беда на этот раз у них, для разнообразия. Ведь это ж не то, что остров собрался потонуть, э?

— Все равно лучше бы кому-нибудь пойти узнать, — предложил обеспокоенный Анжело.

— Тада ппускай ктодибудь давелосипеде, — предложил Оме.

Несколько человек поддержали это предложение, но добровольцев не нашлось. Люди начали со смаком строить предположения о том, что именно случилось, начиная с повторного нашествия медуз и кончая невиданным смерчем, унесшим «Иммортели» целиком. Последняя гипотеза пришлась по душе большинству собравшихся, и Анжело предложил налить всем еще по рюмочке.

И в этот момент на Атлантическую выбежал Илэр, крича и размахивая руками. Это уже само по себе было достаточно неожиданно, поскольку доктор всегда отличался выдержкой; довершала картину его одежда — он, похоже, в спешке накинул vareuse прямо на пижаму, а на ногах у него ничего не было, кроме потрепанных эспадрилий. Для Илэра, всегда корректно одетого даже в самую жару, это выходило за всякие рамки. Он кричал что-то насчет радио.

Когда он вбежал, Анжело уже налил ему рюмку, и доктор первым делом осушил ее — быстро, с мрачным удовлетворением.

— Если то, что я слышал, правда, нам всем не помешает принять еще по одной, — кратко сказал он.

Он слушал радио. Обычно он перед сном слушает десятичасовую программу международных новостей, хотя островитяне вообще редко следят за новостями. Газеты обычно прибывают на Колдун с опозданием, и только мэр Пино всерьез утверждает, что интересуется политикой и текущими событиями; этого, можно сказать, требует его должность.

— Ну так вот, — сказал Илэр, — на этот раз я услышал кое-что такое, что нас нисколько не обрадует!

Аристид кивнул.

— Кто бы удивлялся, — сказал он. — Я же вам говорил, это Черный год. Этого следовало ожидать.

— Черный год! Э! — Илэр хрюкнул и потянулся за второй рюмкой колдуновки. — Судя по тому, что я слышал, он скоро еще больше почернеет.

Вы наверняка читали об этом. Нефтеналивной танкер потерпел крушение у берегов Бретани. Утечка сотен галлонов нефти в минуту. Подобные вещи занимают умы публики несколько дней, может, неделю. По телевизору показывали мертвых морских птиц; негодующих студентов, протестующих против загрязнения окружающей среды; несколько городских добровольцев для очистки совести очистили один-два пляжа. Туристическая отрасль на время пострадает, хотя власти на побережье обычно принимают меры по очистке самых выгодных курортов. Рыбная ловля, конечно, страдает дольше.

Устрицы чувствительны: даже легкое загрязнение может их погубить. Крабы и омары — то же самое; а что до кефали, она, можно сказать, еще хуже. Аристид помнит кефаль сорок пятого года, со вздутыми от нефти животами; все мы помним утечку в семидесятом — гораздо дальше, чем теперешняя, — после которой нам пришлось отскребать от скал у мыса Грино огромные куски мазута. К тому времени, как Илэр закончил объяснения, в бар Анжело явилось еще несколько человек с информацией, подтверждающей или опровергающей сказанное им, и мы уже были в состоянии, близком к панике: корабль был меньше чем в семидесяти километрах от нас — нет, даже в пятидесяти, нагруженный неочищенным дизтопливом, а хуже этого вообще не придумать; пятно утечки уже было несколько километров длиной и совершенно вышло из-под контроля. Несколько человек отправились в Ла Уссиньер — повидать Пино, который мог быть лучше осведомлен. Многие другие остались в кафе — решили попробовать выловить чуть больше информации из телевизора или, вытащив из карманов старые карты, начали гадать, куда в конце концов пойдет пятно загрязнения.

— Если оно вот тут, — мрачно сказал Илэр, очертив пятно на Аристидовой карте, — то, по-моему, ему никак не пройти мимо нас, э? Вот Гольфстрим…

— Мы еще не знаем наверняка, что оно дошло до Гольфстрима, — сказал Анжело. — Может, они его раньше остановят. А может, оно пойдет вот сюда — обогнет Нуармутье и вообще пройдет мимо нас.

Аристида это не убедило.

— Если оно попадет в Нидпуль, — выразительно произнес он, — оно там затонет и отравит нас на полвека.

— Ну, ты нас отравляешь почти вдвое дольше, а мы вроде пока живы, — заметил Матиа Геноле.

Все прочие нервно засмеялись. Анжело налил всем еще по одной. Потом из бара кто-то закричал, чтобы все замолчали, и все присоединились к кучке выпивающих, сгрудившихся вокруг старого телевизора.

— Тихо, вы все! Вот оно!

Есть новости, которые можно встретить лишь молчанием. Мы слушали, как дети, с круглыми глазами, пока телевизор возвещал свои новости. Даже Аристид молчал. Мы сидели как оглушенные, прилипнув к телевизору и красному крестику, отмечавшему место аварии.

— Далеко это? — беспокойно спросила Шарлотта.

— Близко, — очень тихо сказал побелевший Оме.

— Чертовы материковые новости! — взорвался Аристид. — Не могли взять нормальную карту, э? По этой их дурацкой схеме получается, что пятно от нас в двадцати километрах! А где подробности?

— Что будет, если пятно придет сюда? — прошептала Шарлотта.

Матиа попытался ответить спокойно.

— Мы что-нибудь придумаем. Сплотимся. Как раньше.

— Раньше такого не было! — отозвался Аристид. Оме что-то пробормотал вполголоса.

— Что такое? — переспросил Матиа.

— Я сказал — жалко, что Рыжего больше нету.

Все переглянулись. Никто не возразил.

Той ночью, подогретые колдуновкой, мы начали делать что могли. Нашлись добровольцы — посменно сидеть у телевизоров и радио для сбора любой новой информации об утечке. Илэра, у которого был телефон, назначили официальным представителем по связи с материком. Он должен был поддерживать связь с береговой охраной и морскими службами, чтобы нас в случае чего предупредили. На Ла Гулю поставили часовых, сменявшихся каждые три часа: когда мы что-нибудь увидим, мрачно сказал Аристид, мы увидим это на Ла Гулю. Кроме этого, мы начали углублять дно ручья и отгораживать его от моря камнями с мыса Грино и цементом, оставшимся от постройки Бушу.

— Если получится сохранить etier, у нас хоть что-то останется, — сказал Матиа.

Аристид в кои-то веки согласился и не стал ворчать.

Около полуночи явился Ксавье Бастонне — оказалось, что они с Гиленом два раза выходили на «Сесилии», — и сообщил, что судно береговой охраны еще стоит за Ла Жете. По-видимому, потерпевший крушение танкер уже давно был в опасности, но власти обнародовали информацию лишь несколько дней назад. Ксавье сообщил, что прогнозы довольно мрачные. Он сказал, что ожидается южный ветер — если этот ветер продержится несколько дней, он пригонит нефть прямо к нам. В таком случае нам поможет лишь чудо.