— Хоть сейчас. Или завтра на утреннюю службу, если хотите.

Рич сделал очередную пометку; может, спрашивал себя, удастся ли ему уговорить священника окропить Дмитрия святой водой.

— Это все делается, чтобы отвлечь внимание, — прошептал на ухо знакомый голос. — Напускают туману. Так тетя Таша говорит.

Рядом со мной стоял Кристиан.

— Без этого не обойтись. Они должны убедиться, что он не стригой.

— Да, но они только что подписали этот закон о снижении возрастного ценза стражей. Королева распорядилась немедленно заняться Дмитрием, едва распустила заседание. Потому что это сенсация, способная переключить на себя внимание. Только таким образом и удалось в конце концов очистить зал. «Эй пойдем, посмотрим это шоу!»

Я почти слышала, как Таша говорит все это. Тем не менее доля правды в этих словах присутствовала. Меня раздирали противоречивые чувства. Я хотела, чтобы Дмитрий получил свободу, снова стал тем, кем был прежде. Однако мне не нравилось, что Татьяна занимается его судьбой ради собственной политической выгоды, а не потому, что считает правильным. Возможно, это самое грандиозное событие в нашей истории, и к нему следует относиться соответственно. Решение участи Дмитрия не должно превращаться в шоу с целью отвлечь внимание от несправедливого закона.

Сейчас Рич просил Лиссу и Дмитрия подробно описать, что с ними происходило в ночь нападения. Было похоже, что они делают это уже не в первый раз. В поведении и облике Дмитрия не было и намека на угрозу, но я по-прежнему ощущала в нем ту же мрачность, чувство вины и мучительные переживания из-за того, что он творил в качестве стригоя. Однако когда он слушал, как Лисса излагает свою версию происшедшего, его лицо расцвело от изумления, благоговения, поклонения.

В моей душе вспыхнула ревность. В его чувствах к ней не было ничего романтического, но это не имело значения. Так или иначе, но он отверг меня, а на нее смотрел как на богиню. Утверждал, что никогда больше не захочет разговаривать со мной, но для нее поклялся сделать все, что угодно. И снова возникло ощущение чудовищной ошибки. Я не верила, что он больше не может любить меня — после всего, что было между нами, после того, какие чувства мы испытывали друг к другу.

— Они, похоже, сильно сблизились, — с подозрением заметил Кристиан.

Я не стала говорить ему, что он зря беспокоится, хотелось послушать рассказ Дмитрия.

Понять, как на самом деле происходило его изменение, мог далеко не каждый, главным образом потому, что дух как стихия для многих все еще оставался непонятен. Рич выспросил у Дмитрия все, до чего додумался, а потом предоставил слово Гансу. Тому, как человеку сугубо практическому, никакие пространные объяснения не требовались. Он был человеком действия. Зажав в руке кол, он попросил Дмитрия дотронуться до него. Стоящие вокруг стражи напряглись — видимо, на тот случай, если Дмитрий вырвет у Ганса орудие и начнет буйствовать.

Вместо этого Дмитрий спокойно протянул руку и положил пальцы на острие. Все как один затаили дыхание, ожидая, что он вскрикнет от боли, поскольку стригой не могут прикасаться к зачарованному серебру. Дмитрий, однако, проделал это со скучающим видом.

Потом он еще больше поразил всех — убрал руку и повернулся к Гансу.

— Порежь меня им, — предложил он, кивая на свое предплечье, которое не прикрывал короткий рукав тенниски.

Ганс вопросительно выгнул бровь.

— Кол нанесет тебе рану независимо от того, кто ты.

— Но я не перенес бы этого, если бы оставался стригоем. — Его лицо исполнилось решимости — это снова был тот Дмитрий, которого я не раз видела в бою и который никогда не отступал. — Не жалей меня.

Ганс решился не сразу, поскольку никак не ожидал такого развития событий. В конце концов он принял решение и с силой провел кончиком кола по коже Дмитрия. Острие проникло глубоко, хлынула кровь. Некоторые морой, не привыкшие к виду крови, представленной им не в качестве напитка, разволновались при виде такой жестокости. Зрители все как один подались вперед.

Судя по выражению лица Дмитрия, он испытывал боль, но зачарованное серебро не просто ранит стригоя — оно жжет. Я не раз царапала стригоев колом и слышала, как они кричат от боли. Дмитрий же лишь прикусил губу. Клянусь, в его глазах даже вспыхнуло выражение гордости.

Когда стало очевидно, что никакой другой реакции не последует, к нему потянулась Лисса. Я почувствовала ее намерения: она хотела исцелить его.

— Подождите, — сказал Ганс. — Стригой способен сам исцелить себя в считаные минуты.

Нужно отдать должное Гансу — он сумел сделать два вывода из одного и того же действия. Дмитрий бросил ему благодарный взгляд, и тот кивнул в ответ. Ганс поверил, поняла я! Несмотря на свои недостатки, Ганс действительно думал, что Дмитрий снова стал дампиром. Никогда в жизни не забуду ему этого, сколько бы он ни держал меня на канцелярской работе.

Итак, все мы стояли и смотрели, как бедный Дмитрий истекает кровью. Тягостное зрелище, зато тест оказался превосходный. Всем стало очевидно, что порез не собирается затягиваться сам собой. В конце концов Лисса настояла на том, чтобы исцелить его, и в толпе усилились перешептывания — в основном от удивления, а на лицах снова появилось восторженное благоговение перед «богиней».

— Может, у кого-то еще есть вопросы? — обратился к толпе Рич.

Все молчали, завороженные увиденным.

— Я, — ответила я и подошла к ним. Ну кто-то же должен был помочь следствию.

«Нет, Роза», — прозвучал в голове умоляющий голос Лиссы.

На лице Дмитрия тоже возникло неудовольствие; впрочем, как и почти у всех, сидящих рядом. Во взгляде Рича ясно отражалось недавнее воспоминание о том, как я в зале Совета назвала Татьяну ханжой и сукой. Плевать! Я уперла руки в боки. Это был шанс заставить Дмитрия признать меня.

— Когда ты был стригоем, — начала я, подчеркивая слово «был» и тем самым давая понять, что все это в прошлом, — ты имел очень обширные связи. Тебе было известно местонахождение множества стригоев в России и США.

Дмитрий вглядывался в мое лицо, пытаясь понять, к чему я клоню.

— Да.

— Тебе и теперь известно это?

Лисса нахмурилась, подумав, что я могу неумышленно навести на мысль, будто Дмитрий до сих пор в контакте с другими стригоями.

— Да. За исключением тех, кто успел перебраться в другое место.

На этот раз он ответил без задержек — то ли разгадал мою тактику, то ли верил, что «логика Розы» к чему-нибудь путному да приведет.

— Ты готов поделиться этой информацией со стражами? — продолжала я. — Готов указать все пристанища стригоев, чтобы мы могли нанести им удар?

Это вызвало в толпе горячий отклик: все принялись обсуждать упреждающие поиски стригоев и другие связанные с этим проблемы, причем мнения заметно разделились. Одни считали мое предложение самоубийственным, другие, наоборот, полезным.