Я изо всех сил моргала Иорвету, скашивая глаза на ухо старосты, но оно снова скрылось под волосами.

— Добрая знатуха Луцка была. У моей дочи меньшая доча гнилая была, всё болела. Луцка её выправила. И мне травы варила, дак дёсны не кровили, — меланхолично сказала старуха.

— Повесили нашу Луцку на дереве — тут же, за домом, — мрачно сказал староста. — Дескать она и есть ведьма. В оплату за мертвяка того коз забрали…

— И хряка, — дополнила старуха.

Иорвет отстегнул мешочек от пояса и высыпал на стол несколько монет. Похоже было, что денег в деревне не видели давно, потому что старуха со старостой невольно подались вперёд.

— Нам нужно пройти через болота и выйти на озеро поближе к острову, — сказал Иорвет.

— К самим Охотникам? — ахнул староста, провожая глазами исчезающий мешочек с монетами. — Зачем же, милсдарь?

— Спрос денег стоит, — Иорвет кивнул на медяки на столе. — Покупаешь?

— Нам без дела, чего оне тут шлюндают, — быстро сказала старуха, пресекая любопытство старосты на корню.

— И правда, не нашего ума дело, — согласился тот. — Только прохода через болота нет, никак неможно.

Иорвет прищурился, и староста под его взглядом втянул голову в плечи.

— Через тракт на Охсенфурт пойдёте до Бенькового, оттуда через Сворки и до Залипья. Там уж дорога добрая. Охотники так назад и пошли, а их семеро было…

— И мертвяк, — добавила старуха.

— Нам нужно напрямик, — Иорвет мельком глянул на меня, и я сложила под столом пальцы для Аксия, ожидая его знака.

— Заблудите, затопнете! — почти закричал староста и затряс головой. — Никак нельзя напрямик!

Дверь распахнулась, и в тот миг, когда я почти выпустила Аксий, староста вскочил из-за стола.

— Знаешь же, поганец, что нечего мне тебе дать — ни кусочка, ни шкалика! — заголосила женщина, уже другая. — У ней-то четверо, один помрёт и нехай — ещё нарожает, у ней муж есть! А моя кровиночка…

— Решу без тебя, чьего выбрать, — пыхтел староста и выпихивал женщину из избы.

За ними захлопнулась дверь, и снаружи послышалась ругань.

— Вот долба, даром, что староста, — тихо сказала старуха, болтая скрюченным пальцем в пустой миске и нащупывая крошки. — Хозяйкам-то любой живот сгодится, не только дите.

В избе было натоплено, но спину захолодило, будто за шиворот сыпанули снега.

— А что, бабушка, нам из-за Хозяек через болота нельзя? — осторожно спросила я, придвинувшись к старухе.

Та не ответила и смотрела перед собой мутным взглядом, словно бы несколько минут назад не ловила каждое слово на лету. Потянувшись к сумке, я достала свёрток с лепёшками, взятыми из лагеря, и протянула ей.

— А есть путь через болота, бабушка?

Она цапнула свёрток так стремительно, что я отшатнулась.

— Чего б не быть, гать лежит. Хозяйкам дары носили, а как перестали, беда одна. Дак выбираем гостинчик.

Староста, отдуваясь, зашёл в избу, и старуха молниеносно сунула лепёшки за пазуху.

— Без ума баба, ничего не объяснишь! — он захлопнул дверь.

— Есть путь напрямик, — веско сказал Иорвет, кивнул на старуху и вновь достал кошель.

— Хозяйкам-то любой живот сойдёт, — повторила та. — И бабам радость.

Староста долго смотрел ей в лицо, явно соображая что-то, медленно осел на лавку.

— И правда, так-то оно лучше выйдет, — проговорил он и неожиданно расплылся в подобострастной улыбке. — Но деньги вперёд!

***

Провожать нас вышло полдеревни. Старуха на прощание намекала, чтобы мы оставили у неё вещи, она-де убережёт и позаботится, отчего нехорошее предчувствие, что нас отправляли в один конец, только крепло. Среди жителей я заметила нескольких детей. Обняв за плечи, матери прижимали их к животам и смотрели нам вслед с надеждой.

Гать начиналась за спутанными, как колючая проволока, кустами. Староста провёл по опушке заболоченного леса за деревней, потом след в след за ним мы пересекли кочковатое круглое болото. Без проводника притопленные доски гати мы не нашли бы нипочём.

— Вы эта… Хозяйкам не перечьте, идите туда, куда скажут, а они уж прямиком к озеру вас выведут, не сумлевайтесь, — сказал староста на прощание.

— Врёт, как дышит, — я смотрела на удаляющуюся спину нашего проводника. Он перепрыгивал с кочки на кочку, как кузнечик. — Может и правда надо было идти в обход.

— Надо было, если бы не время. Нам повезёт, если охотники ещё не довезли Эйльхарт до замка.

Иорвет с силой почесал волосатые щёки, подумал и, оглядевшись по сторонам, оторвал с лица бороду.

— Наконец-то! — с облегчением выдохнул он. — Но с бородой и легенда не понадобилась. На что ты показывала мне в избе?

Он осторожно направился по доске. Я шла за ним и рассказывала про отрезанное ухо старосты и всё, что знала о трёх ведьмах — Хозяйках Леса. Про то, как жители окрестных деревень поклонялись им и приносили кровавые дары взамен на защиту.

— И детей? — с отвращением в голосе спросил Иорвет.

— Особенно детей, — подтвердила я. — Ведьмы держали их у себя, раскармливали и…

— Хватит, — оборвал он.

Доски нахлёстом продолжали одна другую и под нашим весом порой уходили по щиколотку под воду в мягкую бурую траву. Снега на болотах не было, деревья стояли худые, с обломанными верхушками. Местами гать заканчивалась на пригорках, но неизменно появлялась на трясинах. Через некоторое время я начала мёрзнуть и перестала чувствовать пальцы ног в полных ледяной воды сапогах. Однако больше, чем переохлаждение, меня тревожила полная безжизненность этих мест, полная тишина. По чавкающим и хлюпающим доскам среди залитой пожухлой травы мы шли и шли, шли и шли, и я фокусировалась на спине Иорвета, чтобы не впасть в стылую болотную летаргию.

На пятачке твёрдой суши Иорвет остановился, снял с плеча сумку. Из упругих моховых кочек проступали рубиновые капли полупрозрачной клюквы. Впереди расстилалась обширная топь без единого дерева, и только вдалеке, затянутая туманом, виднелась кромка леса.

— Посмотри на это, — тихо сказал Иорвет и протянул компас. — В деревне она так себя не вела.

Дрожащая стрелка неуверенно рыскала