Когда справа, посреди бурого глинистого склона, открылся свесившийся зеленый язык, он не обратил на него внимания. Кусты, воспользовавшись небольшой ложбинкой, спускались здесь гораздо ниже, чем в других местах.

Так бы и прошли мимо, если бы не вездесущий Моносов.

– Разрешите посмотреть, товарищ капитан? – спросил он.

– Иди, – равнодушно ответил Петр.

Солдат скользнул по склону быстрой зеленой ящерицей. Зашуршали раздвигаемые ветви, и спустя мгновение он вернулся.

– Да тут дыра, товарищ капитан, – сказал боец. Петр поспешно полез вверх.

Среди зелени оказалась ровная, словно вытоптанная площадка, а прямо над ней – круглый ход метра полтора в диаметре. Пахло из него сырой землей и гнилыми досками.

Петр прошел вглубь, ощущая под ногами совсем не мягкую почву, а что-то твердое. Скорее всего, там были заплывшие от старости камни, некогда устилавшие дно подземного прохода.

Пройдя метров десять, он понял, что коридор, хоть и по дуге, ведет к замку.

– Возвращаемся, – сказал Петр, появляясь на площадке.

Он ощущал, как губы его, вне зависимости от желания, растягиваются в широкой улыбке, а из горла вырывается что-то вроде курлыканья.

Со стороны, это, скорее всего, смотрелось смешно. Но ни один из солдат не засмеялся.

Когда они шли назад, из ослепительно синего, словно незабудка, неба донеслось мощное, басовитое гудение. С востока шли самолеты, и их серебристые тела сверкали в солнечном свете.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

4 августа 1945 года, 13:18 – 13:33

Когда первые бомбы упали на Шаунберг, Виллигут был у себя. Грохот резанул по ушам, и только после этого бригаденфюрер понял, что значит тот гул, который он слышал последние пять минут. Виллигут никогда не участвовал в боях, и под бомбежкой бывать ему не доводилось. Поэтому вид вставшей на дыбы земли во дворе замка заставил его вздрогнуть. Бригаденфюрер ощутил, как у него трясутся руки, и только напряжением воли смог прекратить эту постыдную дрожь.

Слыша свист падающих бомб и ощущая, как стекает по спине холодный пот, он спустился по лестнице и медленно, не оскверняя торопливостью достоинства армана, направился к одному из входов в подземелье.

Стены замка вздрагивали, словно в ужасе. Откуда-то доносились резкие команды.

В убежище, специально оборудованном для таких случаев, Виллигут застал совет арманов в полном составе. В помещении витал кислый аромат страха, свет лампы делал кожу собравшихся неестественно желтой, словно у азиатов. На большинстве лиц читалась растерянность, но Дитрих был спокоен, а Хильшер ярился и потрясал кулаками.

– Проклятые русские! – кричал он, ноздри его раздувались, рот некрасиво кривился. – Они явно используют аэродромы в Чехии, откуда авиация способна добраться до нас!

– Какая разница, откуда летят эти самолеты? – спросил Дан. – Вопрос в том, что нам с ними делать и как спасти замок от разрушения.

– А ничего мы с ними не сделаем, – пожал плечами Дитрих. – Зенитной артиллерии в Шаунберге нет. Остается ждать и молиться, чтобы разрушения были не столь серьезны.

– А вот тут вы не правы, Йозеф, – сказал Хильшер и неприятно усмехнулся. – Мы можем сделать многое! Все в круг, товарищи!

Арманы послушно, словно дети по указанию воспитателя, уселись кружком. Откуда-то сверху прикатился громовой удар, стены и потолок слегка вздрогнули.

– Вы надеетесь остановить это? – Дитрих указал пальцем в потолок, и брови его изумленно поднялись.

– Молчите, оберстгруппенфюрер, – в голосе Хильшера слышалась плохо сдерживаемая ярость. – И садитесь к нам!

Скрипнул стул под тяжестью непокорного генерала. Прозвучала команда:

– Всем повторять за мной!

Верховный арман затянул гимн-обращение к Господам Земли, призывая их прийти на помощь служителям своим в трудный час и отвести от них вражеское оружие.

Виллигут повторял слова механически, закрыв глаза. Он прекрасно понимал, чего хочет Хильшер, но разум, напуганный мощью бомб, отказывался поверить в то, что вполне реальные самолеты можно остановить с помощью силы сверхъестественных существ.

Песнопение тянулось, словно ленточный червь. Сверху доносились глухие разрывы, с потолка начала осыпаться побелка. Виллигут ощутил ее почти невесомое прикосновение ко лбу и волосам.

Призыв закончился, и бригаденфюрер открыл глаза. Хильшер, подняв правую руку к потолку, быстро рисовал в воздухе руны, одну за другой. Виллигут успел лишь сосчитать, сколько их было – восемь, но не уловил общего смысла заклинания, когда верховный арман сделал движение, словно толкая что-то вверх, сквозь земную толщу…

Лицо Хильшера блестело от пота, ярость в глазах сменилась тусклым выражением усталости.

– Вот и всё, – сказал он.

Наверху царила тишина. Не было слышно больше звуков бомбардировки. Словно советские самолеты исчезли, распались на части, повинуясь рунной магии.

– Идите, Август, посмотрите, что там, – сказал Карл Филер властно.

– Почему я? – взвился доктор Хирт.

– Вы самый младший, – улыбнулся Хильшер. – Идите.

Скривившись так, словно его заставили есть мацу, Хирт поднялся и вышел. Но не прошло и пяти минут, как хлопнула дверь и он появился вновь в сопровождении штандартенфюрера Янкера.

– Они улетели, – сказал комендант замка Шаунберг. – Можно подниматься.

– Всё сработало! – победно улыбнулся верховный арман. – Теперь русские свиньи не смогут бомбить нас!

Разрушения оказались не так сильны, как можно было ожидать. Несколько воронок, похожих на большие норки муравьиных львов, во дворе, обрушившаяся башня да поврежденное левое крыло центрального здания. Убито было десятка полтора солдат, из тех, кто не успел укрыться в первые мгновения.

– Да, крепко строили наши предки, – сказал Виллигут с благоговением, поглаживая стену с хорошо видным следом от большого осколка. – Через сотни лет после создания замок еще на многое способен!

– Воистину так! – ответил бригаденфюрер Беккер, и глаза на его худом лице фанатично сверкнули.

Верхняя Австрия,

окрестности замка Шаунберг – замок Шаунберг

4 августа 1945 года, 22:31 – 5 августа 1945 года, 3:52

Погода начала меняться еще в середине дня. Самолеты, бомбившие замок, как-то быстро улетели, и, словно на смену им, с севера нагнало серых, плоских туч. Они обложили небосвод, погребя солнце под пухлыми полупрозрачными телами. Над Дунаем повис тревожный сумрак, и бомбежек больше не было.

К вечеру все следы стоянки маленького отряда были уничтожены. Кострище забросано землей, мусор зарыт, нарубленный лапник раскидан. Внимательный глаз, конечно, определит, что здесь были люди, но для остатков специальной разведывательной группы это, скорее всего, будет уже не важно.