так рассказывают родные – преданным соратником, телохранителем и правой рукой Андраника Озаняна, или, как его тогда все величали «Полководца Андраника» – видного политического деятеля и самого знаменитого лидера партии Дашнакцутюн, героя национально-освободительного движения армянского народа и генерал-майора русской армии. Мой дед, самый младший из братьев, какое-то время занимал при Андранике должность ординарца, то есть был у него на посылках, и в преклонном возрасте, когда дашнаки были уже под жесточайшим запретом, поплатился за это свободой: в 1949 году их с бабушкой отправили в бессрочную ссылку в глухую деревню на Алтае, из которой удалось вернуться домой семь лет спустя и лишь благодаря хрущевской оттепели. Постепенно из Грузии родители мамы переехали в Ереван, куда к тому времени перебрались три их дочери.

Дедушка переквалифицировался в маляра, ремонтировал горожанам квартиры, расписывал узорными трафаретами стены, а после работы играл на дудуке тягучие печальные мелодии, монотонно перебирал янтарные четки, дребезжащим фальцетом что-то напевая, и совсем не любил вспоминать бурлившую в нем некогда молодецкую удаль…

Впрочем, другой мой дед, со стороны папы, бравый кавалерист и удалец, вспоминал боевое красноармейское прошлое тоже вскользь и нечетко…

В конце 90-х годов прошлого века мы с мужем бродили по кладбищу Пер-Лашез, навестили Лафонтена, Модильяни и могилу «Полководца Андраника», после долгих и маятных лет отчаянной борьбы за свободу армянского народа нашедшего упокоение в знаменитом парижском пантеоне… Такая вот ему была положена судьба – умереть в изгнании. Привиделось мне или на самом деле фигура на скачущем коне знакома: субтильный, невысокий человек в папахе и с усами… Неужто это Андраник, тот самый герой, великий и грозный воитель, о котором можно говорить словами поэта Паруйра Севака: «Есть Человек, и есть человек. Кто-то поднялся на вершину мира. Кто-то тот же мир тащит на спине»… Таким субтильным, невысоким, маловыразительным я запомнила своего деда-ординарца в его самый последний год жизни, только без усов. Памятник впечатления не произвел. Дилетантский и раздражающе непропорциональный…

Пару лет назад в лаборатории Эдварда Гинстона в Стэнфорде, где работает мой муж Ашот, появился новый сотрудник, физик из Франции по имени Хьюго Пари. Да-да, именно так – Hugo Paris. Поступил к ним в докторантуру. Улыбчивый и симпатичный, что называется, европейски образованный, молодой физик, оказалось, изрядно увлечен живописью, музыкой и имеет французского папу – программиста по профессии и музыканта по призванию. Господин Жак Пари – страстный поклонник дудука. Он по-настоящему влюблен в этот глубоко и истинно армянский музыкальный инструмент, тонко сработанный армянскими мастерами из абрикосового дерева, обладающий бархатистым тембром, мягким приглушенным звуком. Да к тому же играет на нем не где-нибудь, а с известным французским дудукистом Левоном Минасяном, даже совершил с ним концертное турне по Армении.

Роль Жака – «держать дам». Поясню отдельно для любителей похихикать: это такой специальный термин – музыку на дудуке чаще всего исполняют парами, ведущий дудук играет мелодию (в нашем случае – Левон Минасян), второй дудук, называемый «дам» (у Минасяна таких музыкантов двое), держит непрерывный, имеющий определенную высоту тонический фон, обеспечивая этим специфическое остинатное звучание главных ступеней лада. Итальянское слово ostinato означает упрямый, упорный. В музыке так именуют особый прием, при котором многократно повторяется один и тот же мелодический оборот, передающий, к примеру, состояние тревожного ожидания, комическую ситуацию… «Музыкант, играющий на даме (дамкаш или тянущий дам), достигает подобного звучания при помощи техники непрерывного дыхания: вдыхая через нос, он сохраняет воздух в надутых щеках, а поток воздуха из ротовой полости создает давление на язычок дудука».

Когда господин Пари-старший приехал в Калифорнию повидаться с сыном, то, конечно же, оказался у нас в гостях и дал двухчасовой совершенно замечательный и заранее обговоренный концерт. Он привез с собой девять драгоценных дудуков разных размеров и звучания, пару кларнетов и неведомый мне ранее перкуссионный музыкальный инструмент, видом напоминающий металлическую квадратную барбекюшницу с плавными приподнятыми краями и странными вмятинами, от постукивания по которым рождались нежные и летящие звуки, хрусткие вздохи, «шепот, легкое дыханье, трели соловья, серебро и колыханье сонного ручья…» Он играл старинные армянские песни (начал с «Сегодня мне приснился сон…»), европейские современные пьесы, классику и снова армянские напевы. Играл одновременно и партию ведущего дудука, и партию дама. Записывал первый кусок наигранной мелодии и, используя его многократно как фон, как дамкаш, продолжал варьировать мелодию… Потом приходил черед кларнета, перкуссионной «барбекюшницы» и вновь дудука…

Много рассказывал о своем учителе. О том, как Франция, оценив музыкальные заслуги дудукиста Левона Минасяна, наградила его орденом Почетного легиона, то есть посвятила в рыцари (шевалье), присудив одну из высших государственных наград республики.

Однажды в студию, где Минасян записывал новую джазовую композицию, зашел Шарль Азнавур (музыканты еще не были знакомы). Попросил: «Не говорите Левону, что я пришел. Не хочу мешать, хочу просто послушать. Понравится, приглашу записаться в моем новом альбоме».

Конечно, понравилось. Конечно, пригласил. Сказал задумчиво: «Слушая твою игру, я пережил целую жизнь…»

Закольцевав последней строкой сюжетную линию и поставив точку, я приступила к подсчету рукопожатий. И так крутила-вертела, и этак: кто кому руку «пожимать» должен? Не ложились рукопожатия в ровную строчку-цепочку из пяти человек, опосредованно знакомых через «шесть рукопожатий», не складывалась головоломка… А потом вдруг взяла – и на счет раз сложилась! В начале цепочки встал французский программист и музыкант Жак с его девятью дудуками, кларнетами и перкуссией. Далее – тоже музыкант и тоже дудукист – Левон Минасян. Третьим номером шел Шарль Азнавур, который, слушая звучание армянского дудука, «пережил целую жизнь». Четвертая – моя мама, сохранившая дедушкин инструмент и передавшая его моему брату Борису. Пятый – дед Сурен, тоже на протяжении всей своей жизни сопровождаемый музыкой. А шестым стал – полководец Андраник, можно предположить, хотя бы раз слышавший игру на дудуке своего ординарца.

Вот так и получилось, что ничего не подозревающий Жак Пари (теперь-то уж я ввела его в курс столь необычайного везения) оказался знаком с легендарным героем армянской истории через «шесть рукопожатий». А посредником послужил… армянский народный инструмент. Как утверждает шевалье Левон Минасян: «Дудук – это тоже наш след в истории человечества».

А какая тут роль моя?

А никакая. Я просто разыграла интермедию.

Про любовь

Семейная жизнь моих дедушек-бабушек (обеих пар) началась с обмана, и сопровождался тот обман, скажем так, легким криминальным душком. Впрочем, для времени, о котором речь (10-20-е годы прошлого, XX века, когда случились те две матримониальные перипетии), такое было вполне обыденно и даже тривиально.

Мою бабушку со стороны мамы звали Сирануш, ее