Однако напором воды куски пенопласта вскоре смыло в море. Корма провисала, как и раньше. Единственным утешением было то, что они избавились от предмета, перетиравшего веревки.

Через несколько дней они попали в сильный ветер и штормовое море у Островов Зеленого Мыса. Снова сломались рулевые весла. У них еще оставались для управления остатки гуарас или вертикальных рулей. Плавание все больше и больше превращалось в дрейф.

Хотя «Ра» накренился, экипаж еще не терпел бедствия. У них было достаточно еды и питья, а носовая часть хорошо держалась на плаву. Погода постепенно улучшилась, и море утихло. И хотя эксперимент со спасательным плотом закончился неудачей, это событие еще больше сплотило людей. Когда Тур дал понять, что, возможно, им надо будет пройти среди Островов Зеленого Мыса, чтобы поискать более прочный материал для изготовления весел, остальные ответили отказом. Они должны идти по океану и полагаться на то, что у них еще осталось. Парус тянул, и, хотя корма тормозила, они с приличным для древнего корабля успехом преодолевали расстояние на карте.

К концу июня прошли половину пути. В то же время они вошли в очень грязные воды.

Еще в начале путешествия члены команды видели маленькие черные сгустки, плывущие по поверхности воды. Все началось с того, что Абдулла закричал, когда он однажды утром собирался совершать омовение и увидел что-то похожее на кал в мешке, с помощью которого он черпал воду. Это был сгусток мазута. Какой-то танкер, очевидно, промывал свои цистерны. Они больше не думали об этом.

Но постепенно, с продвижением на запад, эти сгустки стали появляться все чаще, пока чистое море не исчезло вообще и они не оказались в течение нескольких дней подряд окруженными грязью со всех сторон. Они уже не могли полоскать зубные щетки в море, и Тур чувствовал, будто они попали «в грязную городскую гавань». Между той кристально чистой водой, которую он встречал во время плавания на «Кон-Тики» и этой клоакой, по которой он плыл теперь на «Ра», не прошло и двадцати лет; неужели люди потеряли всякий разум? Неужели они не понимали, что своими отходами губят океан, источник всякой жизни?

Тогда он вдруг понял: они не только не понимали этого, они даже об этом не знали. Что видел судовладелец, предприниматель или представитель власти, пересекавшие океан на роскошном лайнере, стоя на парадной палубе высоко над уровнем моря, когда вода пенилась под носом судна? Они ничего не видели. Они не замечали того, что видели Тур и его люди, когда они сидели в папирусной корзине, носом в воде и двигались со скоростью пешехода.

Тур решил «объявить об этом всем, кто мог слышать». На «Ра» у них не было мегафона. Но у них была бумага и карандаш, и вес Хейердала в мире. Он подготовил доклад, который, как он надеялся, норвежская делегация ООН сможет передать далее У Тану, как только представится такая возможность. После того как он получил разрешение плыть под флагом ООН, он понял, что его слова доходят до ушей Генерального секретаря.

У Тура был еще один адресат, которого он хотел информировать о плавании «Ра». Его звали Ричард Никсон — президент Соединенных Штатов Америки. 29 июня он послал радиограмму в Белый дом, воспользовавшись телеграфным ключом Нормана. Он рассказал о цели путешествия и его интернациональном духе. С Уставом ООН в мыслях он выразил надежду, что «капитаны крупных судов по всему миру, как малых, так и больших наций» добьются успеха в своих стараниях по налаживанию дружбы между народами.

Через пять дней, пока американцы праздновали 4 июля, на «Ра» пришел ответ от президента. «Та миссия, что Вы взяли на себя, напоминает руководителям и народам всех стран о том, что все мы — пассажиры на одном старом корабле под названием Земля». Никсон пожелал Хейердалу успеха и выразил надежду, что послание, которое он пронесет с собой через океан, пойдет человечеству на благо.

Тур нацелился на более крупные задачи. Быть капитаном на плоту или тростниковой лодке уже было мало. Но пока его важнейшая задача состояла в том, чтобы переплыть океан.

В первую неделю июля Норман доложил, что они прошли почти 2000 морских миль. Оставалось еще 700.

Единственное, что торчало вверх от кормовой палубы, был завиток.

«Пока держатся веревки, мы плывем», — повторил Абдулла. Он уже не был так оптимистичен.

С точки зрения статистики сезон ураганов уже начался. «Ра» приблизился к опасному району. Тур начал беспокоиться. Ураган, судя по всему, превратит «Ра» в дрейфующий мусор.

К 7 июля они находились в пути уже сорок три дня. Тур собрал своих людей на передней палубе. Он хотел обсудить кое-что, о чем им следовало «серьезно подумать».

К общему удивлению, он начал говорить о фильме об экспедиции на «Ра». Единственный материал о плавании, который у них был, снимался на борту. Но, чтобы фильм получился, ему требовались кадры, показывающие «Ра» со стороны. Ивонн в это время уже обосновалась на Барбадосе со своими дочерьми, ожидая появления «Ра». Теперь он хотел связаться с ней по радио и попросить найти судно, которое вышло бы им навстречу с фотографом на борту. Он хотел узнать, что по этому поводу думают остальные.

Они сказали — пожалуйста. Но они не совсем поняли, что он хотел. Кое-что в тоне указывало, что его волновал вовсе не фильм. Обращение к Ивонн больше походило на попытку украдкой послать сигнал SOS.

Это не было похоже на стиль руководства Тура — ходить вокруг да около. Но он попал в щекотливую ситуацию. Он должен был убедиться в том, что найдется спасение, если «Ра» развалится. В то же время он должен был следить, чтобы его беспокойство не передалось другим.

Все в экспедиции подписались под тем, что они принимают участие в экспедиции под свою ответственность. Но, как писал Юрий в своем дневнике, «никакие подписи или декларации не могли освободить Тура от моральной ответственности за судьбу экипажа в целом. […] Как бы ни занимали Тура его научные идеи, вышеуказанные соображения всегда вставали на первое место, что делает ему честь».

На следующий день поднялся сильный ветер. Настала напряженная ночь. «Ветер гудел в кромешной тьме, всюду булькала, плескалась, бурлила, ревела и грохотала вода».

В судовом журнале Тур писал: «Шторм Е. Волны высокие». Это была последняя запись в судовом журнале «Ра».

Когда рассвело, Джордж нырнул под лодку. Он с ужасом сообщил, что одна из веревок перетерлась. Крайняя связка папируса по правому борту грозила оторваться. В другом месте они могли смотреть между связками в глубину моря. Абдулла оглядел повреждения. Не меняя выражение лица, он сказал, что «теперь это конец».

Появился Норман. «Мы не можем сдаться сейчас!»

На борту у них имелась «швейная игла», сделанная из лома с таким большим ушком, что через него можно было пропустить восьмимиллиметровый канат. Команда «Ра» лихорадочно пыталась починить лодку. Пока Джордж нырял под связки и сшивал, Абдулла забивал молотом иглу в тростник. Операция некоторым образом удалась, но они потеряли много папируса. «Ра» и раньше кренился на правый борт, но теперь он накренился еще больше. Рулевая вахта на кормовой палубе, которая должна была следить за остатками рулевого весла, стояла в воде по грудь.